Я глубоко втянула воздух. От Яна пахло сандаловым деревом и мылом с легким оттенком корицы.
– Они же всю жизнь в ресторанном деле.
– Так ведь и ты тоже, – возразил он и слегка помассировал мне плечи. – Перестань теребить фартук.
Я тут же выпустила из кулаков измятую ткань.
– А вдруг им не понравится, как у меня готовят? Или Эмили прольет им воду на колени? А вдруг…
– Они – твои родители. Иди-ка лучше, поболтай с ними.
Я шумно вздохнула.
– Да, ты прав. – И я, без раздумий, приподнявшись на цыпочки, быстро поцеловала его в губы.
Этот жест вроде бы казался вполне естественным – однако изумил нас обоих. Долгое мгновение мы ошарашенно смотрели друг на друга. Ян оправился первым. Большим пальцем он тронул мою нижнюю губу – и тут же уронил руку.
– Извини, – тихо сказала я, крутя кольцо на пальце.
– Не стоит.
Я перевела взгляд на родителей, и Коллинз легонько подтолкнул меня в направлении их столика:
– Все, иди.
Я взяла стул для себя и через плечо посмотрела на Яна. Тот послал мне улыбку, от которой у меня все внутри всколыхнулось, и вновь обратился к кофемашине. Я подсела к родительскому столику, как раз между мамой и папой.
– Ну как? – спросила я, собравшись с духом. – Что вы обо всем этом думаете?
Взор у отца увлажнился, и у меня самой глаза тоже заволокло слезами.
– Я очень тобой горжусь, – расплылся он в улыбке.
– Эти фриттеры – нечто божественное, – добавила мама, когда прожевала. – Так Мэнди и передай.
– Правда? Вам понравилось? – с облегчением откинулась я на спинку стула. – Ну, слава богу! А то я просто изнервничалась.
Матушка отрезала ножом еще кусочек фриттера.