Вадим выстрелил. Не в Крутова – в сосульку, которая свисала с лиственницы. Сосулька разлетелась вдребезги, как хрустальное бра.
– Всего-то? Клоун!
Крутов покатился со смеху, лягаясь ногами, как жеребец. Это было уже сверх всякой меры. Вадим опустил дуло «браунинга» ниже и еще шесть раз кряду нажал на крючок. Кожаная куртка на груди Крутова лопалась, как будто из нее вырывались гейзеры, а сам он дергался уже не от смеха, выгнулся дугой, опал, растянулся, шкрябая унтами по снегу.
Опустошив обойму, Вадим бросил «браунинг» и помчался по Кольскому тракту – наудачу, ничего не видя и ни о чем не думая.
– Не хочу так! Не хочу-у!
И вот он уже не в четырнадцатом году, а в двадцать третьем и не на продуваемой дороге, а в прогретой веже Чальма. Декорации сменились, но это не помогло. Охваченный жутью и осознанием собственного бессилия, он, как был, без шинели, вырвался из вежи, оттолкнув нойда и выбив у него из рук бубен. Состояние было – хоть топись. Может, так бы и сделал, если б не подскочила Аннеке и не вцепилась мертвой хваткой.
– Куда! Зачем бежать?..
Он остановился, его лихорадило. Но порыв уже угас, ноги вросли в землю. Притиснул к себе Аннеке, заглянул ей под ресницы.
– Твой брат! Его убили мы…
– Ты?
– Нет! Но это был тот, с кем я прилетел сюда на крылатой машине…
Аннеке сжала губы в тоненькую линейку, в ее руке откуда ни возьмись появился острый нож.
– Где он? Я его заколоть!
– Поздно. Я его застрелил. Еще тогда, девять лет назад… Но твоего брата я не спас, не успел…
Аннеке опустила руку, доверчиво и благодарно взглянула на Вадима.
– Ты наказать злодея. Ты сделать все, что можно. Я тебе верить…
Вадим снял с себя костяную ладанку.
– Это вещь Явтысыя. Теперь я вспомнил, как она ко мне попала. Возьми. Она принадлежит тебе, твоему р-роду…
Аннеке положила амулет на ладонь левой руки, правой погладила ее, как живое существо. Вадим смотрел на девушку, а в груди ворочался большой шершавый шар, мешал дышать, перекрывал горло, больно тыкался в сердце.
Из леса, окружавшего стойбище, долетел рев, уже однажды слышанный Вадимом на озере. Аннеке содрогнулась, прижала ладанку к груди.