Призрак Оперы

– Ах, если бы я только могла добраться до нее!.. Я постучала бы в дверь, и вы нашли бы ее.

– На двери есть замочная скважина? – спросил я.

– Да, есть.

Я подумал: она открывается с другой стороны ключом, как все двери, а с нашей – с помощью пружины и противовеса, но отыскать их будет нелегко.

– Мадемуазель, – сказал я, – вы обязательно должны открыть эту дверь!

– Но как? – жалобным голосом отвечала несчастная.

Послышался шорох, судя по всему, она пыталась освободиться от сковавших ее пут.

– Мы сможем спастись лишь хитростью, – сказал я. – Надо заполучить ключ от этой двери.

– Я знаю, где он, – отвечала Кристина, казавшаяся обессиленной после предпринятой попытки освободиться. – Но я крепко привязана!.. Несчастный!..

Она разрыдалась.

– Где ключ? – спросил я, приказав господину де Шаньи молчать и предоставить мне вести это дело, ибо нельзя было терять ни минуты.

– В комнате рядом с органом, вместе с другим бронзовым ключиком, к которому он также запретил мне прикасаться. Оба они в кожаном мешочке, который он называет мешочек жизни и смерти… Рауль! Рауль!.. Бегите!.. Здесь все так таинственно и ужасно. Эрик совсем сходит с ума… А вы в комнате пыток!.. Бегите тем путем, которым пришли! Должна же быть причина, по которой эта комната так называется!

– Кристина! – сказал молодой человек. – Мы выйдем отсюда вместе или вместе умрем!

– От нас зависит выйти отсюда живыми и невредимыми, – прошептал я, – только надо сохранять присутствие духа. Почему он вас привязал, мадемуазель? Ведь вы все равно не можете убежать отсюда! И он это прекрасно знает!

– Я хотела убить себя! Вечером, доставив меня сюда без сознания, наполовину усыпленную хлороформом, чудовище исчезло. Эрик ходил будто бы к своему банкиру – так он мне сказал!.. Вернувшись, он увидел, что все лицо у меня в крови. Я хотела убить себя! И билась головой о стены.

– Кристина! – простонал Рауль, заливаясь слезами.

– Тогда он привязал меня… Я имею право умереть лишь завтра, в одиннадцать часов вечера!..

Этот разговор через стену был гораздо более «отрывистым» и более осторожным, чем я смог передать его на бумаге. Зачастую мы умолкали посреди фразы, потому что нам казалось, будто мы слышим скрип, шаги, какое-то странное движение. Она говорила нам: «Нет! Нет! Это не он!.. Он ушел! Действительно ушел! Я узнала шум закрывшейся двери, которая выходит на озеро».

– Мадемуазель! – заявил я. – Чудовище вас привязало, чудовище вас и развяжет… Надо только разыграть маленькую комедию ради этого!.. Не забывайте, ведь он вас любит!

– Несчастная! – услыхали мы. – Смогу ли я когда-нибудь забыть об этом!