Призрак Оперы

Я посоветовал моему спутнику хранить полную неподвижность.

Убийственная тишина нависла над нами.

А мой красный фонарик продолжал исследовать комнату пыток, и я узнавал ее, я узнавал ее…

Глава XXIII

В комнате пыток

Продолжение рассказа Перса

Мы находились в центре маленького зала в виде безупречного шестиугольника, все шесть стен которого внутри были отделаны зеркалами сверху донизу… По углам явственно можно было различить зеркальные «добавки» – полосы, которые должны были вращаться вместе со своими тамбурами… Да-да, я узнал их, узнал в углу и железное дерево, железное дерево с железной веткой… для висельников.

Я схватил за руку моего спутника. Виконт де Шаньи весь дрожал и готов был взывать к своей нареченной с вестью о близкой помощи… Я боялся, что он не выдержит.

Вдруг с левой стороны раздался шум.

Сначала вроде бы в соседней комнате открылась и снова закрылась какая-то дверь, потом послышался глухой стон. Я еще сильнее сжал руку господина де Шаньи, затем мы явственно различили слова:

– Выбирай! Свадебная месса или заупокойная.

Я узнал голос чудовища.

Снова послышался стон.

И вслед за тем наступило долгое молчание.

Теперь я был уверен, что чудовище не знает о нашем присутствии в его жилище, ибо, если бы дело обстояло иначе, Эрик устроил бы так, чтобы мы ничего не слышали. Для этого достаточно было наглухо закрыть невидимое окошечко, через которое любители пыток смотрят в комнату пыток.

И потом я не сомневался, что, если бы он узнал о нашем присутствии, пытки начались бы сразу.

Значит, у нас было огромное преимущество перед Эриком, мы находились рядом с ним, а он ничего об этом не знал.

Но главное, чтобы он об этом и не узнал, и я больше всего опасался неудержимого порыва виконта де Шаньи, который хотел ринуться сквозь стены к Кристине Дое, чьи стоны, как нам казалось, мы временами слышали.

– Заупокойная месса – это не слишком весело, – снова донесся голос Эрика, – зато свадебная месса – это ни с чем не сравнимо, это великолепно! Надо принять решение и знать, чего хочешь! Я не могу больше жить вот так, под землей, в норе, словно крот! «Торжествующий Дон Жуан» закончен, и теперь я хочу жить как все. Хочу иметь жену, как все, по воскресеньям мы будем прогуливаться. Я придумал маску, которая сделает мое лицо не выделяющимся. Никто даже не обернется. Ты будешь счастливейшей из женщин. Мы будем петь для себя до изнеможения, до полного восторга. Ты плачешь! Ты боишься меня! Но по сути я вовсе не злой! Полюби меня, и ты увидишь! Чтобы стать добрым, мне недоставало только быть любимым! Если ты полюбишь меня, я стану послушным, как ягненок, и ты сделаешь со мной все, что захочешь.

Стон, сопровождавший эту любовную мольбу, все разрастался. Никогда мне не доводилось слышать ничего более безысходного, и вскоре мы с господином де Шаньи поняли, что это душераздирающее стенание исходит от самого Эрика. Что же касается Кристины, то она, верно, находилась где-нибудь по другую сторону стены, которая была перед нами, и, онемев от ужаса, с чудовищем у своих ног, не имела больше сил кричать.