Восхищение

Валерка пожал плечами.

– Наличие скотча у вас на животе само по себе, конечно, странно, но…

Не видел, значит. Морок. Галлюцинация.

Это немного успокоило.

– Ты вот что, пока молчок обо всем, – кивнул Глеб. – Я попозже загляну, пообщаемся, идет?

– Сегодня, как обычно, вздрогнем? – Глаза Валерки загорелись. Он был настоящим, стопроцентным алкоголиком и не спивался только из-за тотальной нехватки денег и собственной нерешительности. Глеб старался приглядывать за молоденьким врачом. Чувствовал ответственность за человека, который по возрасту годился ему в сыновья.

– Вздрогнем, но потом. Дела у меня сейчас образовались.

Глеб выразительно посмотрел на Валерку, потом махнул рукой и отправился на кухню. Лепить из Валерки можно было все, что угодно. Сломленная личность.

В животе болтались внутренности. Скотч при ходьбе натужно поскрипывал, его надолго не хватит. Вдобавок под скотчем начало чесаться. Зуд распространялся по ране и уходил внутрь, под мертвенно-бледную кожу.

На кухне, как по заказу, собрались почти все обитатели коммуналки. Глеб застыл на пороге, хмуро их разглядывая. Он как будто помнил эти лица, но не сразу сообразил, кто из них кто. Люди сливались для него в единую серую массу, с которой Глеб не желал иметь ничего общего.

Усачевы завтракали за круглым столиком у окна. Усачева-жена с утра накрутила массивные бигуди на редкие рыжие волосы, Усачев-муж расселся на табурете в трениках и в белой майке, пил кофе и шелестел газетой, а Усачев-сын игрался во что-то в телефоне. Ни дать ни взять типичные представители сословия.

У газовой плиты стояла полная женщина в грязном халате и что-то жарила. На сковородке скворчало и дымилось.

– Доброе утро, соседи, – сказал Глеб хмуро.

Ему хотелось, чтобы люди в кухне пришли в движение, закричали или хотя бы выразили беспокойство. Но на него никто не обратил внимания. Разве что Усачев-муж оторвался от газеты и, вытянув шею, повел из стороны в сторону длинным носом.

– Воняет чем-то, – сказал он. – Гниль какая-то. Будто рыбьи потроха забыли выбросить.

– Сам и выбрасывай, – огрызнулась женщина за плитой. – Ходют тут, ворчат. Я вам не домработница.

Мимо проскользнул Валерка, присел за краешек стола. Глеб отметил, что кого-то не хватало. Кого-то важного и любимого.

Хлопнула дверь в ванную. Раздался удивленный возглас, и Глеб вытянулся по струнке, не веря своим ушам. Снова хлопнула дверь. По паркету тяжело заскрипели колеса.

Ну, конечно!

Глеб обернулся и увидел в коридоре мамочку, милую, добрую, родную. Как же он мог про нее забыть?