Ныряю под разлапистую еловую ветку, прохожу мимо ряда берез. Стараюсь не отрывать взгляда от Юлькиного рюкзачка. Кажется, стало темнее… и холоднее, что ли.
– Юль, давай остановимся, а?
Она будто не слышит. Тараторит:
– Белка! БЕЛОЧКА! Ты где? Иди ко мне! Я тебе орешков дам. У меня есть такие, грецкие, в сахаре!
Под ногами звонко хрустит, и сквозь подошву ботинка болезненно впивается что-то острое.
– Чтоб тебя! – едва не падаю. Опираюсь рукой о ствол дерева. Поднимаю ногу, нащупываю застрявшую в ботинке то ли иглу, то ли большую занозу. Вытаскиваю. Точно. Игла от шприца. Даже здесь, у черта на куличках. Загадили страну, наркоманьё. Теперь хрен знает что там на кончике иглы творилось… Проверяю телефон. Ловлю себя на мысли, что проверка сообщений помогает справиться с вновь нахлынувшим гневом. Ася все равно ничего еще не прочитала.
Понимаю, что вокруг тишина.
То есть настоящая тишина.
Я не слышу гула машин. Не слышу звуков ветра в листве. И – самое главное – я не слышу голос Юльки.
Холодок пробегает по затылку.
– Юль? – Оглядываюсь, но вижу лишь деревья, кустарники, сверкнувшую на солнце паутину. – Юль, ты где? Серьезно! Отзовись!
Застываю не дыша, прислушиваюсь. В уши будто наложили ваты. Делаю несколько шагов в том направлении, где в последний раз видел Юльку. Пытаюсь рассмотреть следы в густой траве. Хоть что-нибудь.
И тут начинает казаться, что я услышал ее голосок.
Или не ее?
Кто-то что-то говорит. За деревьями. Скрытый в листве и колючих ветках кустарника.
Торопливо иду – нет – бегу навстречу голосу! Раздвигаю руками ветки и выскакиваю на поляну.
Странная это поляна. Газон словно специально уложили. Он ровный и ярко – ядовито – зеленый. Как на футбольном поле. В три ряда высятся холмики, укрытые давно увядшими цветами. Могилы? Двенадцать крохотных могил!
Замечаю Юльку. Она стоит у свежей ямки метрах в десяти от меня. Рядом с ней еще две девочки, возрастом примерно такие же. Одеты во все черное. Третья девочка чуть поодаль, задумчиво ковыряет носком туфли комья вырытой земли. В руках у нее букет цветов.
– Что происходит?
Они будто не замечают меня. Смотрят в глубь вырытой ямы.