Матриархия

Темнота накатывает, пульсирует, дышит как будто. Вспоминаю Олю. Сам тоже дышу, и клубы холодного пара ласкают губы, как на морозе.

Первый огонек, второй, зажигаются как звезды.

Двери у меня за спиной закрыты. Попробовал так, для проформы, потому что назад-то мне и не нужно. Кажется, здесь все и решится, куда уж бежать теперь. Страх все еще бродит по жилам, и я пытаюсь думать, что это просто тени, что те огоньки - отнюдь не чьи-то жадные глаза (и вовсе не присоски с глазами).

А тени ползают под ногами. Я селал шаг, еще один, а сбоку зажглись огни, слева и справа. Зал огромный, в нем вполне можно играть в минифутбол, шесть на шесть. Пол напоминает речной лед. Матовый, голубоватые прожилки и пузырьки, пузырьки...

Мелькнула тень внизу, я отшатнулся и врезался спиной в дверь.

Надо мной вспыхнул свет. Не факел и не свечи, а обыкновенная люстра со стекляшками. Они задорно переливались и подмигивали, но меня пробрал мороз. В воздухе висело почти осязаемое напряжение, и пульсации, эти зародыши неведомых звуков, поддавливали барабанные перепонки.

А вот и трон, почти в самом конце зала.

- Эй! Я знаю, что ты там! - голос хриплый, изо рта валят клубы пара. Даже не верю, что смог выкрикнуть это, потому что замираю от страха: сердце бьется неровно, а кожа топорщится мурашками. Перед глазами - мертвый смайлик, с глазами-крестиками.

И не видно, что на троне. Кто-то скулит, будто бы, пищит.

Я приблизился к спинке. Она сплошь исписана иероглифами, рисунками, выпуклыми такими, вроде барельефов. Как будто обрывки древних культур смешали в кучу, а затем вылепили эту спинку.

В глазах зарябило, когда я присмотрелся к креслу. Фигурки расплылись и «картина» стала напоминать пластилиновый мультик: мужчины хвалились гротескно огромными причиндалами, а женщины с ухмылочками щелкали ножницами.

В переносицу вступила ледяная игла, как будто я проглотил слишком большой кусок мороженого. Игла повернулась по часовой стрелке, царапая черепную коробку изнутри, и сразу вернулась тошнота.

Закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Теперь фигурки вроде бы не двигаются. Их окружают письмена вроде арабской вязи, орнаменты, которые можно принять за что угодно.

Опять всхлипывания.

Я медленно обошел трон по кругу и, слава Богу, он не вертелся, как в том кошмаре. Когда я мельком взглянул под ноги, увидел, что лед стал прозрачнее и как, будто чуть подтаял.

Ожидал увидеть на троне кого угодно. Но только не ее.

И не голую.

- Что... Что они с тобой сделали?! - тело не слушалось, ноги дрожали. Надо бы броситься к ней, и скорее освободить, а я как болван стоял. И губы у меня прыгали, и коленки тряслись как перед дракой, которую заведомо проиграл.

- Помоги... - прошелестела она, поблескивая затухающими искорками в глазах. Почему-то перед глазами то оскаленное лицо, со столба. Лицо, похожее на Юркино.

Я сорвался с места, схватил пальцами путы, и тут же отдернул ладонь. Жжется.