— Вообще-то, мне нужно было удивить вашего двоюродного брата, — сказала ему. — У меня не было двух месяцев в запасе, чтобы вышить для него гобелен с эпической битвой двух армий — нашей и зарейнской! У меня вообще не было времени, потому что дядя буквально выпихнул меня на отбор. Поэтому я…
— Поэтому вы, леди Корнулл, вышли на сцену вот в этом! — заявил мне герцог, указав на мою робу.
Оказалось, Джеймса Стенвея не столько возмутило мое появление на сцене, сколько то, в чем я была одета.
— А чем вам не нравится мой наряд? — пожала я плечами. — Да, немного напоминает мешок для картофеля с дырой для головы. Зато он подчеркивает страдания главной героини, которая для меня, кстати, лучшая подруга! И сейчас она страдает там, на сцене, без меня!
Даже здесь было слышно, насколько сильно и громко убивалась Энносия, поэтому я заявила Джеймсу Стенвею, что мне нужно идти.
Нет, не на сцену, а переодеться в свою одежду. Затем перевести дух и придумать, как стану все ему объяснять. Наверное, подробности про любовницу его деда стоило опустить и начать сразу же с тайного хода…
Но он не собирался меня отпускать.
— Этот ваш мешок подчеркивает не только страдания вашей подруги! — заявил мне недовольным голосом. Затем сделал шаг в мою сторону, после чего навис надо мной, а я подумала: какой же он все-таки высокий! — Он много что подчеркивает, леди Корнуэлл!
— И что из этого?! — пожала я плечами. — И вообще, что вы ко мне привязались, когда вы сами… Сами сидели, уткнувшись носом в полупрозрачное декольте принцессы Зарейна?! Да-да, в своих страданиях на сцене я прекрасно это разглядела! — добавила ядовито.
- Я смотрел вовсе не туда, — нахмурился он, — а на другое декольте, которое со своего места мне тоже было прекрасно видно. Но не только мне! Весь зал, уверен, не спускал с ваших «страданий» глаз!..
Мне показалось, что он явно преувеличивал. Вернее, делал из мухи слона — так я ему и заявила. А затем добавила:
— Вообще-то, вы пригласили в театр меня, потому что я честно выиграла у вас в шахматы. А вместо этого вы взяли и пришли сюда с Шейлой, а потом пялились на ее и мое декольте! Это какое-то двойное предательство! Или даже тройное, еще и по отношению к ней, вы не находите?!
Но он не находил.
Сказал мне, что на этом хватит и больше терпеть подобного он не намерен. На это я поинтересовалась, что именно милорд герцог не собирается больше терпеть — то, что я говорю чистую правду?! И вообще, пусть он меня уже отпустит, почему он на меня давит?!
Но вместо этого Джеймс Стенвей заявил, что он еще не начинал давить, но как раз планирует этим заняться. И пошел на меня, заставив попятиться. Вернее, пятиться так долго, пока я не уперлась спиной в стену.
Кажется, именно этого он и добивался, потому что, приблизившись, пальцами приподнял мой подбородок, заставив посмотреть ему в глаза. Посмотрела, не совсем понимая, чего он добивался.
Но очень скоро узнала, потому что в следующую секунду его губы накрыли мои.
Джеймс Стенвей, герцог Раткрафт
В шахматы играть они не стали, потому что Джеймс пребывал в отвратительном настроении и не собирался этого скрывать.
В отличие от него, губы короля время от времени растягивались в улыбке. А затем он рассмеялся — от чистого сердца.