Темная волна. Лучшее

22
18
20
22
24
26
28
30

Вадим онемел.

— Молодость бывает жестока, — изрекла женщина.

— Послушайте, — неуверенно начал Вадим, — мы ничего не знали о болевшем ребёнке. Если мы и смеялись, то в своей квартире, и это не запрещено законом, не так ли?

Женщина убрала платок и внимательно посмотрела на Вадима.

— Смеялся ли Иисус?

— Что?

— Иисус не смеялся, — подытожила женщина и растворилась в подъездном полумраке, оставив Вадима переваривать полученную информацию.

Лишь вечером он хватился пропажи. Из коридора исчезли без следа его ярко-красные кеды.

* * *

Новоселье отмечали с запозданием. В узком кругу: брат Вадима, лучшая подруга Вики. Играли в «Диксит», хрустели чипсами.

Даже деверю Вика не призналась, что работает на полставки уборщицей. Стыдно: в двадцать пять лет, при высшем образовании… При муже, хвастающемся заказами.

Захмелевшая, Вика вдруг сильно обозлилась на Вадима. Самодовольный бахвал. Кому ты чешешь про деньги? Брату, который жене автомобиль подарил? Ирке? У Ирки идеальный маникюр, а твоя супруга на карачках коридоры моет.

— Солнышко, ответь.

Вика отложила карточки, подумав, что Вадим и сам мог бы подорвать задницу. Вышла в коридор. Звонил синий стационарный аппарат хозяйки.

— Мельник на проводе.

— Вы смеётесь, — процедил старческий голос. Это было утверждение. Не вопрос.

— Э-э-э…

— Вульгарно, громко, по-хамски смеётесь!

— Знаете, что? — вспыхнула Вика. — Посмотрите на часы! Семь вечера! Не я проектировала ваш долбаный дом! Запаситесь берушами!

В трубке воцарилась тишина. Умолкли и гости. Обернувшись, Вика увидела, что они таращатся на неё из гостиной.

— Вы не понимаете, — уже без агрессии, почти жалобно, сказал старик. — Тут так нельзя.