- Я тоже.
- Мы оба не справились и сорвались тогда, после похорон. Я знаю, ты винишь себя, считаешь, что толкнула нас обоих на…
- Грех, - подсказываю.
- На близость, - поправляет. – Но это не так. Я стоял и сдерживал себя всеми силами, одёргивал, чтобы не тянуть руки. Боже, Ева…
Он закрывает ладонями лицо, проводит ими по волосам:
- Ты даже представить себе не можешь ту силу, с которой тянуло, тащило к тебе, вырывало с корнями! Влечение, возведённое в степень потребности в духовной близости.
Я смотрю на него, жду взгляда, чтобы видеть эмоции, переживания, но он не отрывает рук от лица:
- Я безумно, одержимо хотел быть с тобой. И никогда не испытывал братских чувств даже спустя годы, как бы ни старался приучить себя к мысли, навязать образы, обуздать желания. Ева, я только в тебе видел женщину, и не был способен найти её в ком-то другом. Мел – потому что с ней уже БЫЛО, и потому что так казалось проще. Иллюзия замещения.
Наконец убирает руки, поворачивается, и я вижу в его глазах искреннее сожаление и даже мольбу:
- Пожалуйста, прости меня! Я никогда не хотел причинить тебе боль! Я упустил из виду твои чувства… Мне казалось, это решение коснётся только меня и её. Я ошибся. Очень сильно ошибся… Прости!
Глава 34
Глава 34. Юность случается для того, чтобы стать нашими воспоминаниями
- Я нередко вспоминаю Рим. Форум, Испанскую лестницу, но чаще всего почему-то фонтан Треви.
Да, я его вспоминаю. Мы приходили к нему дважды: один раз днём, чтобы убедиться лично в несметном количестве туристов, и один раз ночью – надеясь, наконец, «почувствовать» его. И он действительно завораживал своим величием, красотой, возрастом и душой. Да, у того фонтана определённо была душа. И магия. Я пыталась поймать момент и сделать несколько фотографий: редкие, такие же, как и мы, молодые пары приходили в ту ночь к одной из самых романтичных римских достопримечательностей, чтобы наполнить свою историю воспоминаниями. Ведь именно такие моменты и остаются с тобой на всю жизнь: жаркая звёздная итальянская ночь, малюсенькая площадь размером с наш задний двор, старинная мостовая, манящие витрины уснувшей джелатерии, голубой свет фонтана, нежное журчание его вод и губы Дамиена – неугомонные, горячие, страстные. Его приставания и мои попытки сделать снимки поэтичных силуэтов целующихся парочек на фоне голубой воды превратились в игру: я просила его отстать ненадолго и дать мне возможность отснять хоть кадр, а он клялся, что ничего не может с собой поделать и запускал руки под мою футболку, заставляя хихикать и соглашаться.
Сейчас он молчит. Настолько усердно, что, кажется, даже не дышит. И я знаю, о чём его мысли: за эти годы он успел увидеть весь мир. Не только увидеть, но и показать своей жене. Мне он дал меньше, и, скорее всего, сейчас думает именно об этом. А я думаю о том, что как бы там ни было, мне всё-таки повезло: если бы не он, не имелось бы у меня даже этих воспоминаний.
Замечаю его сжатые кулаки – я была права. Вздыхаю и сообщаю свои мысли на этот счёт:
- Хочу ещё раз поблагодарить тебя за то, что взял меня тогда с собой. Дамиен: у меня могло бы не быть даже этого. Поэтому – спасибо.
Он глубоко вздыхает, и в этом вздохе слышны странные вибрации. За ним - глухой надорванный голос:
- Ева… у нас ещё вся жизнь впереди.
Да… жизнь калеки, прикованного к креслу, и недоженщины с мальчишеской причёской, шрамами и отсутствием главного детородного органа. Плюс ко всему у нас теперь ещё и у обоих финансовые трудности.