Именно этот момент она выбирает, чтобы ударить меня своей главной претензией:
- Если бы не эта твоя… связь, кем бы ты мог стать! И финансово тоже! Подумай, как многого ты лишил своего сына, а ведь мог всё это время полноценно работать! - в её глазах почти ненависть.
- Ну, тебе и Дариусу на жизнь хватает, и притом нескромную, нам с Евой – тоже, хоть и скромнее. И, кроме того, ты тоже могла бы и работать, - держу удар.
- Я работала!
- Со дня нашей свадьбы - ни дня, - рублю правду.
Да, недостойно предъявлять такое женщине, особенно матери твоего сына, но она уже достала меня своими финансовыми запросами.
- У меня был состоятельный муж! – взвизгивает.
- Его уже годы как нет, - гашу её.
- Пфффф… твоя Ева тоже могла бы круглогодично не загорать!
- Нет, не могла. И что важно: Ева всегда очень ждёт Дариуса. В прошлый раз я насчитал пятнадцать блюд, приготовленных к его приезду, и это не считая подарков, - съезжаю на нужную мне тему.
- Да, я помню: у вас не может быть детей, - её тон смягчается.
- Ты даже не можешь себе представить, насколько безнадёжно у нас не может быть детей.
В итоге моя бывшая жена пронзительно смотрит на меня и соглашается:
- Ладно, я буду его привозить.
Вероятно, нечто от существа женского, а значит способного на сострадание и заботу, в ней всё же есть. В зачаточном состоянии.
С этого момента я больше ни на день не покидаю свою Еву. И ей становится легче, спокойнее. Намного.
Но я плохо сплю по ночам, просыпаюсь затемно и больше не могу уснуть. В тусклом свете начинающегося дня подолгу рассматриваю спящую Еву, и с ужасом понимаю, что могу делать это часами - возможно, моя психика также пострадала. Не в той, конечно, степени, как это случилось у Евы, но вряд ли меня можно назвать полностью психически здоровым человеком.
Ева спит чутко, но мои прикосновения, если быть аккуратным, её не будят. Скорее всего, за эти годы, что мы вместе, она к ним привыкла и может спать, невзирая на мои странности.
У меня завелась назойливая привычка – поправлять её волосы. Не знаю, что моя беспокойная девочка творит во сне, как именно крутится, но они вечно на её лице и мешают ей… дышать, наверное. Подозреваю, что на самом деле мне просто нужна более-менее веская причина касаться их.
Женские волосы – это почти всегда красиво. А волосы любимой – магия, потому что ни один мировой шедевр в Ватикане, включая восхитительные фрески Микель Анджело в Сикстинской капелле, не вызывали во мне столько восторга, сколько тёмные пряди Евы. На них можно смотреть и смотреть, особенно если день ветреный, и они живут в его слабом движении или резких порывах особенной, почти волшебной жизнью. Мне хочется их целовать, гладить, трогать руками. Играть, пропускать между пальцев или просто поправлять. Я люблю их запах, люблю цвет и блеск, люблю наполнять ими свои ладони, когда, задыхаясь, забываюсь в оргазме. И он никогда не был таким же с другими. Не может быть.