- О чём ты?
- О ребёнке! – всё, я больше не могу сдерживаться - ору.
В её глазах непонимание.
- Которого носила Ева, - уточняю, сквозь зубы. - Когда ты сбила её на своём грёбаном Лексусе! – снова ору.
В этот момент её глаза похожи на чёрные дыры.
- Что?
- Ты меня слышала!
- Слышала, но не могу поверить своим ушам! Это она тебе сказала?
- Да.
- Бред! Бред, какого я ещё в жизни не слышала!
Её голос теперь такой же жёсткий, как и мой. Она ждёт от меня слов, но мне больше нечего сказать, я хочу слушать.
- Никогда бы не подумала, что ты способен поверить в такую чушь, Дамиен!
- В тот вечер, когда твоя мать впервые пришла в наш дом, где ты была накануне?
- Господи… Дамиен, это было сто лет назад, как я могу помнить, что я делала сто лет назад? Твоя Ева что, выжила из ума? Или вы с ней вместе чокнулись?
- У всего есть предел, Мел. Есть рубеж, за который переступать нельзя, даже если это очень поможет твоим интересам. Я не знаю… - мне тяжело говорить, грудь сдавило, - отдаёшь ли ты себе отчёт в том, что на самом деле сотворила? Можно устранить человека, но не память о нём! Теперь ты понимаешь, что я буду любить её любой? Хоть больной, хоть мёртвой, хоть сестрой, хоть нет, она всегда во мне! Она, а не ты! – и вот теперь это уже не ор, а вопли, ураган эмоций. Их так много во мне, что даже плевать на ноющую от боли ладонь – мне жизненно было необходимо кого-нибудь ударить, и этот удар пришёлся в стену.
- Понимаю, - шепчет с горечью.
Я ненавижу её. Я ненавижу эту суку и хочу схватить её за волосы и молотить головой о бетонную стену. Хочу растереть её в пыль.
Она это чувствует, и в её глазах страх. Да, ей страшно, поэтому она больше не орёт, шепчет:
- Я слышала, она больна?
Мне кажется, от злости я раскрошу собственные зубы: