- Об остальном поговорим позже, - внезапно заявляет.
О каком ещё «остальном»?
- Хватит с меня. Мне достаточно! Больше не надо! Хватит с меня, слышите? – ору, и глаза Линнет мгновенно наполняются тревогой.
- Я поговорю с психологом, у нас есть очень хорошие специалисты, они помогают людям справляться с потерями. Тебе помогут!
Да-да! Мне помогут, я уже слышала! Сделайте одолжение, не помогайте никто! Просто оставьте меня в покое! Я хочу быть одна, без помощи, без сочувствия, без слепых водителей на белых Лексусах, без влюблённых братьев, забывающих вовремя надеть резинку и плюющих на тебя, когда ты призываешь их воплотить слова в действия!
- Я справлюсь сама! Отойдите все от меня! Не прикасайтесь!
В обед полноватая медсестра Хлоя приносит мне стаканчик с таблетками, и я насчитываю две новые в этой растущей куче. Примерно через час засыпаю и просыпаюсь на следующий день.
Несколько суток спустя мне велят подняться с постели и самостоятельно дойти до туалета. Думать о потерях некогда – пережить бы насущные проблемы. Боль в животе адская, ноги ватные, медсестра – жестокая филиппинка, тащит меня как живодёр на плаху, невзирая на мои слёзы и упирающиеся в резиновый пол ноги:
- Давай-давай, доктор сказал ходить! Быстрее затянешься! Давай! Давай! Шевелись!
В один из дней звонит Лурдес и сообщает «грандиозную новость»:
- Я беременна! Ты представляешь? Двойней! Только что сделали первое УЗИ, и я сразу же тебе звоню, не могу не поделиться, Ева! Я никогда не думала, что у меня будут дети, и тут на тебе – сразу двое! Уф… Это же надо!
- Поздравляю тебя. Прости, я сейчас не могу говорить, перезвоню позже, - заканчиваю разговор.
Аккуратно кладу телефон на прикроватную тумбочку, поправляю лежащие на ней бумаги – результаты моих обследований и анализов.
- Надо же, а я думала, ты не умеешь разговаривать! – приободряет темнокожая Хлоя.
Она хорошая, здесь все хорошие, это только я плохая. Это только я у всех как бельмо на глазу.
- Вы не могли бы выйти? Я хочу отдохнуть, - прошу её.
- Тебе сейчас положены инъекции, милая. Вот сделаю и сразу же оставлю тебя в покое! – улыбается, изо всех сил игнорируя мою грубость.
Я жду, пока она откупорит порт на моей руке, введёт положенные миллилитры и скроется с глаз.
Как только это происходит, беру «нечаянно» оставленные моим лечащим врачом бумаги, и минут пять спустя нахожу то, что должна была найти: «субтотальная абдоминальная гистерэктомия матки».
Из этих четырёх слов мне известно только одно, но каким-то устрашающим чутьём я знаю, что означают остальные. Пока ищу расшифровку в сети, набирая трясущимися пальцами свой приговор, в душе́ ещё теплится надежда. Но умирает сразу же, как Google переводит медицинский на человеческий – удаление матки.