Убийца Шута

Они не грелись у большого очага, когда мы прошли мимо. И я не нашел их среди наслаждавшихся едой и питьем, среди танцующих, и среди тех, кто смотрел на праздник со скамей. Когда музыка смолкла и волна танцоров отступила, я решительно отошел от беседующих Уэба и леди Эссенс, и зашагал к тому месту, где видел их в последний раз. Теперь я был убежден, что они не музыканты и что это место — не случайная их остановка. Я пытался не допустить, чтобы эти подозрения обострились: мое раннее обучение не всегда хорошо служило мне, когда дело касалось общества.

Я не нашел ни одного из них. Выскользнув из Большого зала в относительную тишину коридора, я огляделся. Но бесполезно. Ушли. Я вздохнул и решительно усмирил свое любопытство. Несомненно, они были где-то в поместье, переодетые в сухую одежду или с бокалом вина или, возможно, я потерял их в толпе танцующих. Мне захотелось увидеть их еще раз. В конце концов, я был хозяином этого приема, и моя Молли оставалась одна слишком долго. У меня были гости, красивая жена, чтобы танцевать с ней, и прекрасный праздник. Если они музыканты или акробаты, то скоро дадут о себе знать, ведь, безусловно, они надеются завоевать благосклонность и щедрость собравшихся гостей. Возможно даже, что именно я был тем человеком, которого они искали, ведь в моих руках был кошелек, из которого платили артистам. Если бы я подождал достаточно долго, они подошли бы ко мне. А если они были нищими или путешественниками, им были бы очень рады здесь. Почему я всегда должен воображать опасность для моих близких?

Я погрузился обратно в водоворот веселья, опять танцевал с Молли, пригласил Неттл присоединиться ко мне в джиге, но проиграл ее Риддлу, помешал Хирсу проверить, сколько медовых кексов он может сложить башней на одной тарелке для развлечения красавиц, побаловал себя имбирным печеньем и в конечном счете оказался в ловушке Уэба возле бочки с элем. Он наполнил свою кружку после меня, а потом подтолкнул к скамейке недалеко от очага. Я посмотрел на Молли, но она и Неттл склонились друг к другу, и я проследил, как они подошли к Пейшенс, задремавшей в кресле. Она слабо протестовала, но они подняли ее, чтобы отвести в покои.

Уэб начал без обиняков.

— Это не естественно, Том, — упрекнул он меня, не обращая внимания, что кто-то может нас подслушать. — Ты такой одинокий, я чувствую это через Уит. Ты должен открыть себя возможности новой связи. Для одного из представителей Древней крови долго быть без партнера ненормально.

— Я не чувствую такой необходимости, — сказал я ему честно. — У меня славная жизнь здесь, с Молли, Пейшенс и мальчиками. Честная работа, занимающая все мое время, отдых, который я делю с теми, кого люблю. Уэб, я не сомневаюсь в твоей мудрости и твоем опыте, но в своем сердце я тоже уверен. Мне не нужно больше, чем то, что у меня сейчас есть.

Он посмотрел мне в глаза, и я встретился с ним взглядом. Мои последние слова были почти правдой. Если бы я мог вернуть своего волка, то, да, жизнь была бы намного слаще. Если бы я мог бы открыть дверь, и увидеть улыбающегося Шута на пороге, то моя жизнь была бы действительно полна. Но не было никакого смысла страдать по тому, чего у меня не было. Это только отвлекало от того, что у меня есть, а ведь это было больше, чем я когда-либо имел в своей жизни. Дом, жена, дети, взрослеющие под моей крышей, и утешения в постели ночью. Совершенно достаточно бесед с Баккипом, чтобы я чувствовал себя по-прежнему необходимым в большом мире, и в то же время понимал, что они легко могут обойтись без меня и оставить меня в покое. У меня были памятные даты, и я гордился ими. Восемь лет, как Молли стала моей женой. Десять лет, как я последний раз кого-то убил.

Почти десять лет с тех пор, как я в последний раз видел Шута.

Будто камень упал мне на сердце. Это отразилось на моем лице, в моих глазах. Это пропасть, в конце концов, не имеет ничего общего с тем, как долго я был без животного-компаньона. Это одиночество другого рода. Разве нет?

Возможно, нет. Одиночество, которое никогда не сможет быть заполнено никем, кроме того, чья потеря создала его…

Уэб не отводил взгляда. Я понял, что смотрел через его плечо на танцующих, но теперь зал был пуст. Я перевел глаза, чтобы встретить его взгляд.

— Я в порядке, старый друг. Я доволен. Зачем мне что-то портить? Почему ты думаешь, что, имея так много, я жажду большего?

Это было идеальный вопрос, чтобы остановить исполненного благих намерений Уэба. Я видел, что он задумался над моими словами, а затем широкая улыбка расцвела на его лице, улыбка, пришедшая от сердца.

— Нет, Том, я не хотел бы этого для тебя, правда. Я человек, который умеет признавать свои ошибки и, возможно, я измерял твою пшеницу своим бушелем.

Разговор вдруг изменил направление, у меня вырвалось:

— Твоя чайка, Рииск, здорова?

Он криво улыбнулся.

— Насколько это возможно. Она стара, Фитц. Двадцать три года со мной. Ей было, вероятно, два или три года, когда мы встретились.

Я молчал; я никогда не задавался вопросом, как долго живет чайка, и сейчас не стал его спрашивать. Все возможные вопросы казались слишком жестокими. Он покачал головой и отвернулся от меня.

— В конце концов я потеряю ее, если несчастный случай или болезнь не приберет меня первым. И я буду оплакивать ее. Или она будет оплакивать меня. Но я также знаю, что если останусь один, в конце концов, начну присматривать себе другого партнера. Не потому, что нам с Рииск чего-то не хватает, но потому, что я — Древняя кровь. И мы не должны быть одинокими душами.