Странствия Шута

Говорил, что должен был пойти с тобой, что ты не должен был оставлять его. Мы сделали все возможное, чтобы его успокоить, но тщетно. Наконец он иссяк и вернулся в постель. Мы решили, что он будет долго спать, и оставили одного. Но он, должно быть, поднялся вскоре после нашего ухода. Каким-то образом он выбрался из старого логова Чейда в коридоры замка и добрался почти до конюшен. Его обнаружили утром, лежащим лицом вниз в снегу. Фитц, ему хуже, намного хуже, чем до твоего отъезда. Мне очень жаль. Извинения Дьютифула выдали его опасения.

Шут умирал.

Я терял все. Не только друга, но и ниточки к тому, что похитители сделают с моей дочерью. Страшная усталость охватила меня. Я оцепенел и растерялся.

Прикажите Эшу, чтобы он не отходил от Шута и сделал все, что потребуется, чтобы ему стало лучше. Мы приедем утром, решительно заявил Чейд.

Я чувствовал их смятение и отчаяние, но молчал.

На сегодня достаточно, добавил Чейд, и связь оборвалась.

Я вздохнул, но Чейд заговорил первым. Он как тисками сжал мое предплечье.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Нет. Сегодня мы ляжем спать, завтра поедим и только тогда отправимся к камню на холме Виселиц. Мы оба знаем, как рискуем. Мы сделаем это, но вместе и все обдумав. Сейчас ты ничего не можешь сделать для Шута. Но он еще жив. А от нас зависят наши дети. Мы будем работать, как мудрые убийцы, а не как испуганные отцы.

Меня тошнило от его правоты. Задержка была последним, что я хотел бы делать, но он не отпускал меня.

— Лучшее доказательство твоей любви — расчет и сила, а не глупость и безрассудство. Ты больше не мальчик, преследующий группу Регала в коридорах Баккипа с обнаженным клинком. Ты — принц Фитц Чивэл Видящий. И мы заставим их заплатить за каждую каплю крови.

Не странно ли, что мудрый совет может охладить самую горячую голову? Смысл в этом был, но мое сердце стонало. Я медленно кивнул.

— Я иду спать, — сказал Чейд. Он повернулся и посмотрел на сына. — Лант? Тебе не стоит винить себя.

Лант кивнул, но не отвел взгляда от огня. Я оставил их и пошел в свою спальню.

Но это не значит, что я хорошо спал той ночью. То и дело я цеплялся взглядом за поломанные вещи и представлял себе людей, рыскающих по моему дому. Я встал задолго до рассвета и пошел в комнату Би. Там кто-то уже побывал. Ее новый шкаф починили, разгромленную комнату тщательно прибрали. Я сел на ее кровать, а затем растянулся на ней, обняв подушку. Запах не успокоил меня.

Больше я не спал. Вскоре я вернулся к себе и собрал кое-какие вещи. Смена одежды, инструменты, дневник Би. Затем я пошел к ней в комнату и подобрал одежду для нее, не забыв захватить и новый плащ. Когда я найду дочь, возможно, все это утешит ее, вернет ощущение обыденности.

Мы завтракали с капитаном Стаутом и Крафти. Они будут сопровождать нас до холма Виселиц, сержант Гудхэнд останется присматривать за Роустэрами. Они же вернут наших лошадей в Ивовый лес. Олуха мы решили оставить здесь. Чейд хотел иметь возможность в любое время связаться с Лантом, да и не стоило рисковать Олухом в путешествии между колоннами. Было решено, что позже он вернется через камни с помощью какого-нибудь ученика Неттл и Сидвеллом. Чейд занялся устройством всего этого, включая лошадей, которые должны были встретить нас у Камней-Свидетелей возле Баккипа.

Я приказал Диксону нанять плотников и столяров и немедленно начать ремонт. Лант умолял нас взять его с собой, но мы оба считали его слишком слабым и оставили на попечении Булена. На самом деле мы с Чейдом просто хотели сами заниматься этим делом. Пока мы ждали лошадей, я смотрел на старика, мужественно перевязавшего себя корсетом, чтобы стоять прямо, и понимал, что никто другой мне и не нужен. Мы никогда не осудим друг друга в том, что собирались сделать с похитителями. Вряд ли его здоровья хватит на эту работу, но я понимал, что нет никакой надежды убедить его остаться. Я твердо верил, что у Шута найдется что-то, что поможет нам напасть на след налетчиков. А когда мы их найдем — убьем всех.

Персеверанс привел лошадей. Чейд посмотрел на кобылу лорда Деррика, и полуулыбка дернула его губы.

— Прекрасное животное, — заметил он.

— Я краду только лучшее, — признался я.