Странствия Шута

— Женщина и ребенок, которых вы увезли из моего дома. Что делали они? Они все еще в руках бледных?

Он улыбнулся. Я прижал острие клинка к его горлу.

— Рассказывай все, что знаешь.

— Что знаю… кое-что я знаю очень хорошо, — он пристально посмотрел на меня.

Его голос понизился до шепота. Я наклонился ближе, чтобы услышать его.

— Я знаю, как умирают воины.

И он резко дернулся к лезвию, пытаясь перерезать себе горло. Я отдернул нож, убрал его в ножны и усмехнулся:

— Ну нет, пока ты не умрешь. И вообще не умрешь, как воин.

Я встал и повернулся спиной к нему, будто фермер, оставивший связанную свинью перед убоем.

Глубокий вздох.

— Ходжен! — заревел старик.

Я отошел от него, крепко сжимая меч Верити. Пусть кричит, если хочется. Погрозив ему пальцем, я повернулся ко второй своей цели. Меч или топор? Внезапно оказалось, что меч Верити — единственное решение.

Ходжен поднял голову и смотрел в сторону лесной дороги. Наверное, ждал, когда вернутся остальные. Не стоит дожидаться того же.

Мои годы тихой работы убедили меня в том, что удивление жертвы — это самый лучший прием. Держа наготове меч, я тихо двинулся в его сторону. Что заставило его повернуться? Может быть то самое ощущение, которое появляется у солдат, чувство, похожее на Уит или Скилл, или на то и другое сразу? Это не важно, главное — неожиданность исчезла.

Возможно, теперь мой второй любимый прием — бросать вызов человеку, который не может стоять на ногах, не опираясь на меч, украденный с моей стены. Увидев меня, Ходжен выронил топор, схватил меч, воткнутый в снег рядом, и бросил мне вызов. Я остановился, наблюдая, как он старается устоять на здоровой ноге, держа меч наготове. Я улыбнулся ему. Он не мог драться со мной, пока я не приведу драку к нему: ни двигаться вперед, ни наступать на раненную ногу, не опираясь на меч, как на палку. Я стоял и смотрел на него, пока он не опустил меч и постарался не слишком налегать на него.

— Что? — закричал он.

— Ты взял кое-что мое. Я хочу вернуть это.

Он непонимающе смотрел на меня. Я изучал его. Красивый мужчина. Белые зубы. Светло-голубые глаза. Его длинные пшеничные волосы были заплетены в косички и украшены какими-то амулетами. Меня бросило в дрожь, когда я понял, кто это. «Красивый мужчина», который насиловал женщин в моем поместье. Тот, кто напал на Шайн, и, в свою очередь, стал жертвой нападения бледных людей. И теперь он был моим.

— У меня нет ничего твоего.

Я покачал головой.