— Ну, это ещё ни о чём не говорит, — хмыкнул Лашкарёв. — Учитывая, что их страна остановилась в каком-то шаге от войны с нами. Может, у них там особое указание от капитана имеется — избегать любых с нами контактов.
— Вот именно про это мы тоже так и подумали, — согласился с ним Егоров. — Как минимум ясно то, что они настороженно себя с нами ведут. По перевозимому грузу сказать конкретного ничего не могу, близко к повозкам моим людям незаметно подойти не удалось. Каждый раз перед ними оказывался кто-то из той пятерки, которая прибыла на шхуне. Было несколько бочек, какие-то тюки, ящики, мешки и корзины. То есть, по сути, провезти там можно было всё что угодно. Это по британцам. Заехало ещё и трое пруссаков. Они прибыли к нам сухопутным путём по большому почтовому тракту через Черновцы, Лемберг[3] и Варшаву. И вот тут уже одним из моих капралов была отмечена некоторая особенность их груза. Каждый из них вылезал из кареты с каким-то тяжёлым предметом, который был забран в приличных размеров кожаный чехол. Мой капрал уверяет, что когда при их высадке кони дёрнули повозку, один из прибывших вдруг выронил свою ношу на землю, и до егерей донёсся явный металлический стук. Он божится, что уж больно это было похоже на стук ружья. И самое интересное, при них уже и так были самые обычные пехотные фузеи, перекинутые на ремне через плечо, что в общем-то обычное дело, учитывая долгий и непростой путь.
— Может, они у тебя, Алексей, по звуку даже различают, какое именно ружьё там было в этом чехле? — усмехнулся командир драгун. — Фузея, кавалерийский карабин или, скажем, тот же нарезной штуцер?
— Александр Карлович, в десяти шагах от тебя лошадь со сбитой на одном копыте подковой пройдёт, ты различишь, что у неё не так? — задал вопрос командиру драгун Егоров.
— Конечно различу! — воскликнул тот. — Я и с гораздо большего расстояния и даже с закрытыми глазами, на слух, и на какой ноге она сбита, тоже весьма уверенно скажу, — заявил Остен-Дризен. — Так я ведь как-никак есть потомственный кавалерист, и скоро уже три десятка лет сам в седле!
— Ну вот, а мои егеря ни на минуту из рук свои ружья не выпускают, спят, едят, живут они с ними! — воскликнул Алексей. — Как часть самого стрелка их штуцера или фузеи для них становятся. Так что я своему капралу верю, и для меня теперь становится интересно — зачем же им вести сюда оружие скрытно в чехлах, когда у них и так оно уже при себе было? Понятно, что в дороге всякое может случиться, оттого и фузеи у них при себе. А что же тогда всё-таки там упаковано было?
— Да-а, вот и мне очень интересно, — постукивая пальцами по столешнице, проговорил негромко фон Оффенберг. — А ещё интереснее через два дня будет, когда посольский поезд начнёт собираться в Яссы. Хотел было я попытаться уговорить светлейшего чуть задержаться с его отъездом, но он непреклонен. Говорит — сначала парад и на следующий день после него отправка безо всякой задержки. Нельзя, дескать, туркам время давать. Нужно их скорее дожимать, тем более вот-вот сюда весть о победе Ушакова на море подойдёт. Так что, господа, времени у нас мало, давайте вместе думать, какие опасности грозят нам в нашем деле и что мы можем с этим поделать.
Глава 2. Парад — дело серьёзное!
До полуночи, а в каких подразделениях и до самого утра, готовились войска к предстоящему действу. Солдаты штопали стиранные мундиры, чистили до блеска сапоги и потом смазывали их салом — «чтобы морду было видно в носке». Вохрили кожу амуниции земляной краской. Натирали толчёным кирпичом и мелом пуговицы и пряжки — «чтобы на солнце огнём горели!» Стригли и брили друг друга по очереди. А ведь была ещё и забота обиходить всё своё оружие, как огнестрельное, так и холодное. Кавалерии надлежало прибрать лошадей, барабанщикам и трубачам — свои инструменты, а помимо всего этого ещё и о господах офицерах следовало позаботиться, ибо им самим это совсем не с руки было. У них ведь и своих забот хватало: смотреть, дабы их нижние чины дурью не страдали, а серьёзно бы к главному войсковому действу готовились. А главное военное действо, оно какое? Война? Не-е, война это само собой, это как караул стоять, как кашу варить или как ретраншемент копать. Это как сама жизнь солдатская, долгая она или короткая, как уж тебе господь положит. Главное же военное действо — это парад. Когда на короткий миг твоего лица взгляд самого большого военного начальника коснётся, а может, даже и вовсе не коснётся, но уж твой-то плутонг, роту или эскадрон он непременно увидит. И скажет эдак стоящему по соседству генералу: «А хорошо же гренадёры наши топают, ажно земля от их шага трясётся! Добрый, справный полк!»
А может, и не скажет так. А может, напротив, нахмурится и кивнёт эдак презрительно: «Да кто же это ходит так? Не-ет, плохой полк, какой уж у него там командир? Совсем он, похоже, подлец, свою службу не знает!» А оно вот полковнику надо?
Так что готовились к параду усердно.
— Да сними ты Кагульскую медаль, — посоветовал Гусев, усердно начищающий суконкой горжет. — Опять ведь какой-нибудь умник будет потом придираться, что ты солдатскую награду рядом с офицерскими крестами носишь.
— А вот не надо завидовать! — хмыкнул Лёшка, налегая на свою тряпицу. — И вообще она у меня не солдатская, а унтерская, та чуток поменьше будет. Я тогда, Серёга, цельным плутонгом командовал — не хухры тебе мухры. Вон Георгия своего лучше полируй, какой-то он засаленный у тебя, что ли.
— Чего-о-о?! — возмутился сидящий на скамейке перед растянутым мундиром подполковник. — Скажешь тоже! Нацепил вон орденов полную грудь и важничает теперь. Ещё и медаль туда же к ним ладит. Мало всё ему!
— Орденов много не быва-ает, — протянул Егоров, трогая ногтем скол на серебряном кругляше. — Скоро у всех ещё прибавится, ежели, конечно, завтра мы перед светлейшим не опозоримся. А медаль эта мне особенно дорога, она мне жизнь однажды спасла. Как же это я её, да при таком важном случае не надену?
— Ваши высокоблагородия, сабли, — Никита шагнул с улицы в шатёр и протянул два вставленных в ножны клинка. — Сейчас ещё немного, и всю амуницию вам занесём, маненько совсем осталось. Господин полковник, там на эфесе лента надорвана была, Ильюха постарался её осторожно эдак сшить, но у нас тут только лишь белая с чёрной нитки были. Вы уж не серчайте, если что не так.
— Да ничего, Никит, аккуратно получилось, — кивнул Егоров, осматривая Георгиевскую ленту на темляке наградной сабли. — Сами-то успеваете себя обиходить?
— Так точно, вашвысокоблагородие, — кивнул старший вестовой, — успеем. Чего там, у нас, если что, вся ночь впереди. Сейчас Ильюха с Матвеем вот с ужином управятся, а там и на стол будем накрывать. Часик изволите подождать?
— Да вообще не к спеху, — отмахнулся Алексей, — не спешите. Мне ещё на развод караулов выходить, как раз вовремя мы с мундиром закончили.
— Командир полка у себя? — донеслось с улицы, и в открытом проёме шатра мелькнула знакомая фигура.