— То есть… — соображаю я медленно, — то есть… Это совсем недавно было, что ли?
— Ну да…
— Пиздец… — я сажусь на диван, упираюсь кулаками в лоб, — какой пиздец…
— Ну да… Понимаешь, она и без того дикая… Алька говорит, без матери росла, только отец и брат… Пацанка. Первая любовь, все такое… И такая хрень. И только отошла, а тут ты, придурок…
— И че мне делать теперь? — я поднимаю взгляд на Немого, — ну ведь это же хуйня была, а не спор, понимаешь? Да я вообще всерьез не принял… И, кстати, собирался Вилку отдавать субарика, если вдруг вспомнит…
— Ну… Ей-то похер на твои обстоятельства, — резонно замечает Немой, — ситуации похожие. Она теперь вообще никому не поверит. А уж тебе — тем более…
— Немой… — голос мой срывается на хрип, — но ведь я… Я же реально подыхаю… Я не думал, что так бывает… Это же постоянный пиздец… Постоянный, понимаешь? Мне че делать теперь?
— Остыть пока что, — говорит Немой, — дай ей чуть-чуть времени. Подожди.
Ему легко говорить, он свою Альку два года ждал. Пас, пас и выпас. Поймал момент, прихватил и теперь хер из лап выпустит.
А я… Я смогу так? Смотреть, как она ходит с другим, ждать, терпеть…
Представляю себе это все и отчетливо понимаю: не смогу. Прибью, нахер, и его, и ее. И себя.
Пиздец…
Немой разворачивается к дверям, дергает ручку, а я неожиданно вспоминаю, что в его словах меня цепануло:
— Немой… А почему Поняшка?
— Мелкая потому что, — пожимает плечами он, — это Алька так назвала… Ну бывай. Приходи в себя. Жизнь не заканчивается же.
Вяло киваю, смотрю на закрытую дверь, а затем валюсь на диван опять.
Шарик, до этого времени прятавшийся на кухне от новой незнакомой хуйни, выбирается и осторожно нюхает Германа.
А я лежу и думаю про Радужку. Поняшка… Надо же… Ей идет… Радужная и дерзкая. Поняшка…
Глава 29. Сейчас
— Сом! Ну бля, Сомяра! — отвлекает меня от воспоминаний о судьбе моей горькой, заведшей нормального пацана в какие-то розовые сопли, сосед, — ты че?