Радужная пони для Сома

22
18
20
22
24
26
28
30

Глаза Радужки, огромные, яркие, становятся еще больше, рот раскрывается непроизвольно… И я тянусь к ней, не соображая уже ничего.

Хочется прикоснуться к губам, просто потрогать, погладить своими губами… Ничего такого… Все невинно же… Просто потрогаю. Пожалуйста. Да мне потрогать, Радужка…

— Ну что, Риска, повезло вам, — дверь распахивается очень невовремя, выпуская тетю Наташу.

Риска отшатывается от меня с таким ужасом в глазах, словно я Джек Потрошитель, разворачивается к ветеринару, вскакивает и нарочито бодрым голосом начинает интересоваться здоровьем недосбитой мною псины.

А я сижу. Встать все равно прямо сейчас не выйдет, надо хоть подышать чуть-чуть…

Вот и дышу. Смотрю на длинные ноги, обтянутые кожаными штанами, облизываюсь, пытаясь привести себя в привычно пофигистическое скотское состояние, когда на все насрать.

Иначе… Чего-то неправильная реакция у меня на Радужку… Не такая, какая должна быть.

И это пугает.

Сильно.

Глава 20

— Да сиди ты спокойно, придурок, — уворачиваюсь от вездесущей морды, мокрого носа, тыкающегося мне в ладонь, пытаюсь обработать рану на мохнатом боку так, как показала вчера ветеринар.

Нихера не получается, естественно, но, в основном потому, что пациент — скотина.

И это вообще не преувеличение.

Я смотрю в глаза-пуговицы, темные, живые, с такой веселой легкой придурью, указывающей, что обладатель этих глаз — еще очень и очень молодое и мало что понимающее в этом мире существо, и вздыхаю.

— Ну вот чего крутишься? Жрать опять хочешь?

Пес за полсуток, проведенных в моем доме, выучил это слово идеально, самым первым из всех произнесенных, хотя я много чего говорил в его адрес.

Потому крутит жопой, пытясь выдать эмоцию обрубком хвоста, украшенным белым бинтом, скалится с готовностью, дергается, пытаясь встать, но я проявляю характер и упрямо кладу его обратно.

Надо еще фиксирующую повязку… Мать ее… Нахера я в это ввязался?

И, главное, каким образом вообще умудрился?

Почему бы мне вчера ночью, в ветеринарке, когда тетя Наташа вышла и спросила, где будет пес дальше жить, не засунуть язык в жопу?