Мне так нужно, Радужка, так нужно сейчас…
Я не говорю этого, потому что в горле все пересыхает, там пустыня Сахара, блять, и срочно нужен источник жизни.
И я приникаю к этому источнику, жадно, потому что умираю. А умирающему можно чуть-чуть побольше живой воды, да?
Ее губы — живая вода для меня, я пью, пью, не могу напиться, все мало, мало, мало!
Словно в бреду, ощущаю, как обхватываю ее, поднимаю над полом, потому что так легче целовать, доставая везде, придерживаю ладонью за затылок, чтоб не смела лишать источника жизни!
И благословением свыше — ее пальчики на шее.
Простила, да? Простила, Радужка?
Пожалуйста… Да, я дурак. Но я тебя люблю. Это так просто, так правильно, когда понимаешь.
А я понимаю.
Вокруг нас пустота, вязкая и топкая. Никого и ничего. Ни универа, ни однокурсников, ни преподов… Только мы с ней.
Обхыватываю второй рукой поперек талии, это так легко, она такая маленькая… И такая сладкая. И вся полностью, со слезами, с мокрыми губами, с невысказанными обидами — самая нужная мне. Настоящая. Все, что до нее — пустое, такое неправильное, такое плоское, фальшивое…
Так все становится просто, когда понимаешь, находишь то, что реально твое…
Я целую, упиваясь, забыв про весь гребанный мир…
Вот только мир напоминает о себе.
И мы не в жестком янтаре с Радужкой.
А жаль…
Глава 25
Риска отлетает от меня неожиданно и резко. Ощущение перехода дикое, словно всполох огня в руках держал, а в следующее мгновение — хлоп! — и нет его! И только глаза все еще болят от ослепляющего счастья, а руки фантомно горят, будто чувствуя еще ее нежный трепет…
Я не успеваю опомниться, как получаю нехилый такой удар справа!
Не успевшая обработать смену декораций башка взрывается болью, а мир внезапно падает.