— Я отгадала вашу загадку? — спросила я, подбираясь к ширме еще ближе.
— Отгадали, — угрюмо признал король.
— Так это же чудесно, — фальшиво порадовалась я и рывком передвинула ширму.
В углу никого не было. Клерхен словно испарилась, просочилась сквозь стены!.. Это был удар посильнее, чем появление короля!.. Или она стала невидимой?..
— Ваше величество! — воскликнула я, чтобы не упустить момент. — Выслушайте меня…
В клетке под черным платком забилась птица — клетка качнулась, платок чуть не соскользнул с прутьев.
— Нет, это вы меня выслушайте, — король порывисто шагнул вперед и схватил меня-Клерхен за руки. — Завтра будет последняя загадка, и я боюсь… я уверен, что вы сможете ее разгадать. Так вот, не разгадывайте. Умоляю. Я не смогу сделать вас счастливой, я люблю другую.
39
Видеть Иоганнеса таким было непривычно, и я растерялась. Он умоляет?.. Потому что любит другую?.. Неужели… неужели… Мысли мои полетели снежной пылью, и в голове стало пусто до звона.
— А… — я потеряла дар речи, промедлив секунду, но драгоценное время было упущено — в комнату со скоростью метели влетела госпожа Диблюмен, и король сразу отпустил мои руки.
Я и сама перепугалась до дрожи. А что если баронесса тут же превратит короля в орех?! Кто помешает ведьме?..
— Что происходит? — резко спросила она.
— Ничего, — ответил король и нахмурился. — Просто решил поговорить с вашей дочерью.
— Зачем? — напористо поинтересовалась баронесса.
— Уже поговорил, — криво усмехнулся король и посмотрел на меня. — Надеюсь, мы с вами поняли друг друга, барышня Диблюмен.
— Благодарю, я подумаю, — ответила я, полумертвая от страха и безнадежности. — А теперь уходите.
Король кивнул мне, коротко поклонился баронессе и вышел.
— Что ему было нужно? — прошипела баронесса, запирая за ним дверь.
— Ничего, — ответила я.
— Лгунья! — раздалось вдруг от стены, и из сундука, стоявшего возле ширмы, вылезла Клерхен — лохматая, красная и злая. — Она чуть не выдала нас, мамочка! Запустила сюда Иоганнеса, а потом передвинула ширму! Думала, я прячусь там! Но я не дура! — она смотрела на меня с ненавистью, поджимая губы точно так же, как мать.