Белее снега, слаще сахара...

22
18
20
22
24
26
28
30

— Совсем нет… — начала оправдываться я.

— Совсем да! — крикнула Клерхен мне в лицо, но мать сделала ей знак говорить потише. — Вы не представляете, мама, он пришел просить, чтобы она не разгадывала третью загадку! Он, видите ли, любит другую!

Лицо баронессы осталось непроницаемым, но она в волнении переплела пальцы.

— Значит, вторая загадка разгадана, — пробормотала она.

— Разгадана, а что из этого? — топнула Клерхен. — Он любит другую!

— Совсем не важно, — ответила баронесса и отвесила мне легкую пощечину.

Удар был совсем не больным — только обидным, но я машинально схватилась за щеку и увидела, что рука моя опять стала смуглой. Я снова стала Мейери. Прежней Мейери из лавки, правда, в шелковом голубом платье.

— Пусть любит, кого хочет, — говорила тем временем баронесса дочери. — Главное, чтобы женился на тебе.

— Мама!.. — произнесла Клерхен звенящим голосом, чуть не плача, и я посмотрела на нее с удивлением.

Так странно было наблюдать у ведьмы человеческие чувства… Это как если бы летучая мышь решила дать милостыню по доброте душевной.

Но мать смотрела на нее без сочувствия. На холодном лице баронессы промелькнуло что-то вроде досады, а потом она вздохнула и сказала:

— Только не плачь, от этого цвет лица портится. Успокойся немедленно.

Клерхен достала крохотный кружевной платочек и промокнула глаза. Баронесса поморщилась и почти грубо сказала ей:

— Не реви! Как не стыдно… при этой!.. — она взглянула на меня и мотнула головой: — Убирайся, чтобы я до завтра тебя не видела.

— Мама! — взвизгнула Клерхен.

Но баронесса уже передумала и окликнула меня, когда я бросилась к порогу:

— Стой! Ни с места.

Я замерла и медленно повернулась.

— Останешься здесь до завтра, — велела госпожа Диблюмен. — Чтобы за порог — ни ногой.

— Не могу, — сказала я тихо. — Завтра я должна представить ее высочеству очередное блюдо на завтрак. Вы же хотите получить ваши деньги?