— На исходной, — доложил европеец.
— В двести сорок четвертом — только двое, — сказал радист, повелитель москитов.
— Ждать некогда. Мы начинаем, Семеныч?
— Давайте.
— Первая, вторая, третья! Пошли!
Герасим пробует ручку двери двести четырнадцатого номера. Дверь открывается; видна пустая квадратная прихожая и три дверных проема. Одна из дверей закрыта.
Безопасники стремительно врываются в номер; Герасим — налево, Михеич — прямо, Богдан По — направо, Нестеренко и Шелухин — вместе налево, Чеботарев — прямо; следом россыпью спешат иркутские во главе с Шереметом.
Налево — кабинет, там двое. Один сидит за столом у окна (Варга), второй (Ханмуратов) в кресле напротив. Едва в комнату врывается Герасим, Ханмуратов вскакивает и молниеносно вытаскивает оружие, какое — не рассмотреть, изображение скачет. Но от балконной двери на него кошкой прыгает спецназовец и вместе с Ханмуратовым валится на пол. Герасим с иглометом в руках вскакивает на стол, наставляет его на Варгу и орет: «На пол! На пол, руки за голову!» — после чего пинает Варгу в плечо. Тот падает с кресла, вытягивается на полу и послушно закладывает за голову обе руки. На каждого наседают минимум по трое, у Ханмуратова оружие уже отобрано.
На соседнем мониторе видно, как Михеич вышибает из рук стюарда поднос с кофейником; лицо у стюарда удивленное.
Третий монитор показывает сущую свалку: это спецназовцы берут боевиков-ашгабатцев. Там слышна стрельба, и один из спецназовцев уже неподвижно лежит на полу. Золотых не успевает следить за всем одновременно. Когда он снова переводит взгляд на первый монитор, раздается голос Чеботарева:
— Первая, вторая — закончили, все упакованы, жертв нет.
Немедленно отзываются и спецназовцы:
— Третья — закончили, оба взяты, у нас один парализованный.
Все. Операция завершена, и, похоже, успешно.
Как приятно с облегчением вздохнуть…
Золотых устало провел ладонью по лицу. Вот ведь напасть: просидел всю операцию перед экраном, а каждая мышца болит, будто он сам сигал по столам и вязал ашгабатцев. Нервы. Все нервы проклятые…
— Быстро! — похвалил Коршунович. — Просто блеск. Поздравляю, Семеныч!
Золотых поднялся и вышел наружу. Перед штабным экипажем телеграфными истуканами торчали дюжие ребята-спецназовцы из оцепления.
— Пошли, Палыч, — сказал Золотых. — Потолкуем с этим Варгой…
— А разве не лучше в управе? — усомнился Коршунович.