Запел ветер — Лист набирал высоту. Вопреки случившемуся он все-таки взлетел. При вскрытой главной полости.
На руки ло Виму набросили гибкие плетеные веревки. Или желтоватые браслеты? Нет, все же просто веревки. Двое черных растянули его, словно пойманного зубра. В полости клокотал сок; в ноздри лез приторный запах.
„…храни, и станешь рядом с ними…“
Ло Вим закричал от боли. Белобородый старик тем же кривым мечом полоснул его поперек груди, рассек куртку и задел кожу. Брызнула кровь.
— Готов ли ты, Хранитель? — изменившимся голосом спросил старик. Глаза его вновь принялись буравить сознание ло Вима, царапая память и вгрызаясь в мысли. Кровь все текла; один из черных плащей собрал немного в долбленую деревянную чашу и выплеснул в полость. Потом кровью вымазали браслет.
Было больно. Ло Вим обмяк, по-настоящему испугавшись; не падал он лишь благодаря веревкам. Старик все больше походил на безумца: размахивал мечом, что-то бормотал, а свежий ветер высоты развевал ослепительно белые одежды.
— Звени, высота!
И тогда ло Вим понял, что его сейчас убьют. Принесут в жертву непонятным силам, которым поклоняются черные плащи и которые олицетворяет свихнувшийся седой старик. В это не хотелось верить, это казалось нереальным. Чушь, бред, вздор! За что? Он ведь сохранил драгоценный браслет, прятал от глупых старейшин… Вот… Вот…
Кривой меч со свистом рассек ветер, вгрызся в живую плоть, вновь обагрившись кровью. Голова ло Вима отделилась от тела и сама упала в разверзнутую полость. В остекленевших глазах застыло равнодушное небо.
Черные плащи отвязали от безвольных рук ненужные уже веревки, сбросили то, что еще совсем недавно было ло Вимом, в полость; туда же швырнули и окровавленный браслет.
— Звени, высота!!!
Высота звенела. Звенела могучим ветром, хозяином Поднебесья, звенела потоками жаркого света, звенела живой силой свободы. ОН чувствовал ветер грудью. Зеленой тугой плотью. Чуткой тканью Листа. ОН хотел потрогать ветер руками и не мог: рук не было. Было округлое блюдцеобразное тело и смутные ощущения деревьев, едва доносящиеся сверху. Разбираться в них ОН еще толком не научился. Мир маячил внизу, гремел и плевался лавой, бессильный и потому злой. ОН летел навстречу зиме.
ОН танцевал в воздушных потоках, огромный и недосягаемый, храня в себе великую тайну — кусочек древнего металла и знания комочка жалкой плоти, именуемого некогда человеком. Лист усвоил без остатка и плоть, и знания, став не просто Листом, но ИМ. В недрах главной полости, в складках черного плаща зрело продолговатое тело, имеющее ноги, чтобы ходить, имеющее руки, чтобы держать меч, имеющее голову, чтобы видеть и доступное общему разуму, чтобы действовать сообща. ОН бережно хранил еще нерожденное дитя, ибо перестал быть просто Листом и просто Человеком. ОН готовился влиться в ряды уже прошедших через это, влиться последним и замкнуть круг посвященных. Влиться и зазвенеть вместе с высотой.
И тогда зазвенит весь мир».
Отшельник давно завершил рассказ, а Тан, Дасти и Артем все не решались нарушить молчание.
Даже Артем почувствовал, что эта сказка разительно отличается от всех, слышанных ранее. Ее и сказкой-то, пожалуй, не следовало называть.
Ва Дасти решил так же.
— Странная история, — сказал он, когда молчание совсем уж затянулось. — Наверное, очень старая.
— Почему ты так думаешь? — поинтересовался отшельник.
Ва Дасти пожал плечами: