— Криста, — взмолился Ник. — Я уже три дня торчу на этом чертовом дереве. У меня голова кружится. Я вниз хочу! На поверхность!
— Голова кружится? — удивилась Криста. — Почему?
— Потому что я не привык жить между небом и землей, на ветру!
— Ты не любишь ветер? Ну и сидел бы в дупле, там ветра нет.
— В дупле эти… как их… слизни, что ли. Бр-р-р… Лучше уж на ветру.
— Слизни тебя не тронут, я же объясняла. Какой ты капризный, Ник. Ужас.
— Капризный… Вот запихнут тебя в каюту на недельку — я на тебя посмотрю…
— Что такое каюта?
Ник вздохнул.
— Это такое дупло. Только квадратное. Точнее, кубическое.
— На твоем ко-раб-ле? — тщательно, по слогам выговорила незнакомое понятие Криста.
Именно понятие, а не слово. Потому что на самом деле Криста не издавала никаких звуков. Она была телепаткой. Как и все аборигены Селентины.
— Я ведь объяснял уже, это не мой корабль. Точно так же, как это дерево не твое.
— Не мое, — подтвердила Криста. — Это дерево дядюшки Влоха.
Ник непонимающе уставился на нее.
— То есть? У деревьев все-таки есть хозяева?
— Не хозяева. Опекуны. Те, кто заботится.
Это стало для Ника новостью. За три дня он успел кое-что выяснить о социуме аборигенов. Но — вот ведь парадокс! — чем больше узнавал, тем сильнее запутывался.
У селентинцев практически отсутствовало понятие собственности. На чем зиждилось их общество, Ник вообще не смог разобраться. Жили они в лесах, не то общинами, не то вообще как попало. Кочевали. Постоянных жилищ не строили. То бишь не выращивали — биоцивилизация все-таки. Ник судорожно пытался вспомнить все, чему в свое время учился на спецкурсах, и убедился, что помнит постыдно мало.
Откровенно говоря, на дереве Ник больше всего страдал вовсе не от ветра и не от слизней в дупле. Первый день он свалился от перепада давления — его за несколько минут подняли больше, чем на полкилометра. На второй стало полегче, но остался панический страх высоты. Ник не осмеливался отходить далеко от дупла, да и то только по самому центру ветви, подальше от закруглений.