— Тебя не обманешь. Да, на этом корабле нет анабиозников. Слишком много места и ресурсов нужно для обслуживания.
— Значит, я не спал, вы меня… распечатали?
— Синтезировали.
— Включили, как тумблер, когда понадобилось.
— Такая у тебя работа, старик. Ничего не попишешь.
— И сколько таких разведчиков запустил Большой Эм?
— У меня нет точной информации. Около тридцати, насколько я знаю.
— Такая работа… Сколько времени у меня осталось?
— Ресурсы корабля не беспредельны, но некоторое время у тебя есть.
— Вот как? Очень гуманно.
— Если ты что-то хочешь, то я…
— Нет-нет. Ничего. Я хочу побыть один.
— Все, не могу больше. — Эмарт выключил запись, по его заросшим щетиной щекам текли слезы. — Расскажи так. Ты ведь уже смотрел?
— Он недолго грустил, — секретарь шмыгнул носом. — Позвал Ворчуна и попросил создать для него собаку.
— Что? Собаку?
— Да, это был шотландский сеттер. Господин Жемчугов сказал, что всегда хотел собаку. Пару часов он играл с животным, потом отобедал и дал согласие на деконструкцию. Последней его просьбой было сохранить его воспоминания на случай нового контакта. Астромодуль счел это разумным и выполнил просьбу. Однако на пути корабля новых сигнатур так и не было зафиксировано.
Высокие прозрачные двери бесшумно открылись, выпуская ложемент главы «Эмарт-транс» на балкон. Внизу мерцали огни жилых кластеров. Над головой бриллиантовыми нитями протянулись линии воздушного транспорта. Выше громоздилась звездная бездна и гигантские тени больших кораблей, украшенные синими и зелеными габаритными огнями. Одни швартовались, другие уходили в ночь от вытянутых, похожих на зазубренные копья причалов. Иногда причальный луч или прожектор не в меру прыткого грузовика ударяли в сегменты купола, и по всему прозрачному панцирю станции прокатывалась волна жемчужного огня.
— Видишь, как вырос Фронтир? Как сверкают огни? — Эмарт посмотрел на секретаря, и тот неуверенно кивнул. — Дело тут не только в деньгах. Состояние можно ковать и в другом месте. Дело в неизвестности. Дальний космос — это закрытая дверь, понимаешь? И мы стучимся в нее. И вот такие Жемчуговы стучатся громче всех! Он все еще там, между звезд. Живой человек… Нет! Идея человека, которая приходит прежде, чем сами люди. Это и есть его работа, его профессия… Жаль… жаль, что мы так и не поговорили. Надо было… — Тяжелая рука смахнула бокал с подлокотника, и тот разбился о парапет балкона. Запричитали на разные голоса тревожные сигналы, полыхнули красным светом датчики.
Эмарт Шашагарджолия умер в двадцатый и далеко не в последний раз.
Владимир Васильев