— У него нет самки. А под Краковом есть.
— Значит, ты пощадил его ради любви. Милый, ты неисправимый романтик. И за что я тебя такого люблю?
— Ну, — Геральд мягко обнял жену за талию, — наверное, потому, что я всё-таки известная личность. Кстати, Московский зоопарк хочет себе безволосого волкодлака цнухголового. Тебе не попадался такой по району?
...За ужином они прибили ещё одного гнуса выпендрёжно-кусачего, пытавшегося под шумок спереть с кухни кровяную колбасу. Жизнь продолжалась...
Весёлый, простодушный, бессердечный.
Владимир Аренев
1
Огоньки святого Ильмо были повсюду. Они подкрашивали туман болезненным изумрудным светом и как будто перемигивались.
Рамио поймал себя на том, что старается не моргать. Казалось, если упустит их из виду, — начнут перескакивать с рей на мачты, спрячутся в зарифленных парусах, среди канатов, в одежде спящих на палубе переселенцев...
Кто-то басовито храпел у грота, мешал сосредоточиться.
Когда их обучали в Академии, никто, ни один наставник не говорил о храпящих пассажирах.
Рамио вполголоса выругался. Поймал удивлённый взгляд вахтенного; конечно же, сделал вид, что не заметил, и пошёл вдоль борта, держась за планширь и стараясь не наступить на чьи-нибудь пожитки. Особенно — не запнуться о клетки, проклятые клетки с живностью. Все голени уже в синяках от гусиных щипков.
Корабль дрейфовал сквозь ночь и туман, и всё было в полном порядке. Вот уже третьи сутки подряд — тишь да гладь.
Рамио выколдовал маленькую лимонноцветную сферу и пустил вперёд и вправо, чтобы не слепила глаза. И что бы, признался он себе, сбивала с толку тех, кто может целиться из темноты.
Хотя целиться тут некому. Не в этих водах.
Приглушённо хлопнула дверь; чуть покачиваясь, на палубу вышел приземистый, полноватый мужчина. Хмыкнул, подкрутил длинные чёрные усы, шагнул к левому борту.
Даже отсюда Рамио видел фантазийный узор на его синих щёгольских штанах: растительный орнамент и оскаленные хари. Последний писк моды в портах Фабиолии.
Зато на обнажённом торсе щёголя, вопреки тамошним обычаям, не было ни единой татуировки. Только шрамы, много шрамов. Плюс парочка свежих царапин на спине... ну, это понятно, это уж как водится.
Только бы, подумал Рамио, обошлось без скандала.
— Тишь да гладь? — не оборачиваясь, спросил мужчина. Он встряхнулся всем телом, разминаясь, — довольный, сытый, уверенный в себе. Добавил: — Ты, напарник, шарик-то пригаси. Серпентусы от них шалеют хуже мотыльков.