– Ой, этот Фадиль! На вкус Фадиля, один учащийся-еврей – уже слишком много. Он ведь коренной исфаганец, а они считают Персию единственной на свете цивилизованной страной, ислам – единственной верой. Когда мусульмане ссорятся, то называют друг друга евреями и христианами. А если они в хорошем настроении, то считают самой смешной шуткой назвать другого мусульманина «зимми».
– Тебя это очень злит? – спросил Роб, кивая головой: ему вспомнилось, как все рассмеялись, когда шах назвал его иудеем.
– Это заставляет меня шевелить мозгами и быть усидчивым. Чтобы я смог улыбнуться, когда оставлю мусульман в медресе далеко позади. – Мирдин с любопытством посмотрел на Роба. – Говорят, ты был цирюльником-хирургом. Правда?
– Правда.
– Я бы не стал об этом распространяться, – осторожно проговорил Мирдин. – Персидские лекари считают, что цирюльники- хирурги…
– Не заслуживают их восхищения?
– Да, их не очень-то любят.
– Меня мало волнует, кого они любят. Не собираюсь просить прощения за то, что я – это я.
Ему показалось, что в глазах Мирдина промелькнула искорка одобрения, однако она – если просто не померещилась Робу – тут же исчезла.
– Я тоже, – сказал Мирдин, сдержанно кивнул и вышел из лекционного зала.
Занятие по исламскому богословию – вел его толстый мулла по имени Абу-ль-Бакр – оказалось не многим лучше лекции по философии. Коран подразделяется на сто четырнадцать глав, называемых сурами. Суры сильно различаются по объему: от нескольких строк до сотен стихов, – и к вящему огорчению Роба выяснилось, что он не сможет окончить медресе, пока не выучит наизусть наиболее важные суры.
На следующей лекции искусный хирург Абу Убейд аль-Джузджани велел Робу прочитать «Десять рассуждений о глазе» Хунейна146. Аль-Джузджани, крепыш невысокого роста и устрашающего вида, смотрел на учащихся не мигая, а повадками напоминал поднятого из спячки медведя. Количество учебных заданий стремительно росло, от этого Роба стал прошибать холодный пот, но лекция Джузджани его заинтересовала. Преподаватель рассказывал о помутнении глаза, которое поражало многих людей, лишая их зрения.
– Полагают, что подобную слепоту вызывает испорченная телесная жидкость, просачивающаяся в глаз, – говорил аль-Джузджани. – По этой причине древние персидские лекари назвали болезнь «назул-и-аб», то есть «сход воды», а позднее название было искажено и превратилось в «болезнь водопада», или «катаракту»147.
Хирург далее сказал, что катаракта чаще всего начинается с маленького пятнышка на хрусталике, которое почти не мешает человеку видеть, но затем постепенно растет, пока весь хрусталик не становится молочно-белым, что приводит к слепоте.
Роб внимательно смотрел, как аль-Джузджани надсекает глаза мертвой кошки. Вскоре между учащимися прошли ассистенты врачевателя и раздали всем трупы животных, чтобы будущие лекари могли попробовать проделать ту же операцию на дохлых собаках, кошках и даже курах. Робу досталась пегая дворняжка с застывшим взглядом, спутанной шерстью и без передних лап. Руки дрожали, у Роба не было ясного представления о том, что надо делать, но ему придало смелости воспоминание о том, как Мерлин избавил от слепоты Эдгара Торпа – ведь этой операции Мерлина научили здесь, в этой самой школе, возможно, даже в этом самом зале.
Вдруг над ним склонился аль-Джузджани, всматриваясь в глаз мертвого пса.
– Приложи иглу к тому месту, которое собираешься надсекать, и оставь там отметку, – резко проговорил преподаватель. – Затем двигай иглу к внешнему углу глаза, на одном уровне, чуть-чуть выше зрачка. От этого катаракта провалится ниже. Если оперируешь на правом глазе, держи иглу в левой, и наоборот.
Роб выполнял эти указания, думая о тех мужчинах и женщинах, которые на протяжении многих лет оказывались у него за занавесом – их глаза помутнели, а он ничем не мог им помочь.
Ко всем чертям Аристотеля с Кораном! Вот для чего он проделал долгий путь в Персию, возбужденно повторял про себя Роб.
В тот день группа учащихся – и Роб в их числе – шла по маристану вслед за аль-Джузджани, будто пономари в свите епископа. Аль-Джузджани навещал своих пациентов, наставлял учащихся, объяснял, задавал им вопросы. Сам он тем временем менял повязки и снимал швы. Роб убедился, что это хирург весьма искусный и сведущий в различных операциях. Те, кому он сделал прежде операцию, теперь выздоравливали после катаракты, ампутации раздавленной руки, удаления опухолей, круговых сечений; затягивалась рана на лице у мальчика, который проткнул острой палкой щеку.