Вернулись к отряду, перемолвились с Боромиром. Неслышно, словно тени, обогнули луг берегом Миги-реки, и ушли на север. До захода солнца успели оторваться достаточно далеко.
– Коней бы у них увести… – всю дорогу монотонно бормотал Боград. – Эх, жаль, много их, окаянных…
Уже в сумерках Тарус не выдержал и оборвал ватажка венедов:
– Да уймись ты, всадник! Не будет толку нам от коней, понял? В первый же день похода лишились их, зря думаешь? ТОТ, с востока, над коньми властен пуще нас всех вместе взятых. Как еще не погиб никто под копытами, дивлюсь до сих пор. Нельзя нам верхом, никак нельзя! Да и сейчас уйти бы подальше от них, гривастых, спокойнее. Ушлый ОН. И ученый.
Путники выслушали это молча.
– Ну, что? – спросил наконец Боромир. – Еще отойдем?
Топали часа два, натыкаясь в темноте на сучья; после все же стали на ночлег. Сморило всех не на шутку, ночью хоть бы кто окрест шлялся, все одно не проснулся бы ни один. К утру разлепил веки Боромир-Непоседа – все целы, только костры давно погасли. Если кто и проник в лагерь, скрываемый мраком, вреда не учинил.
Наскоро собрались-отряхнулись, и в путь-дорогу. Гонка за датами-беглецами изрядно всех утомила, однако до моря оставалось еще порядком, полпути только прошли. И как бы не отстать?
Часа через два их настиг мерный стук копыт, волной накатывавшийся сзади, из-за спин.
– Вот черти! – в сердцах обронил Тарус. – За нами пустились. Придется и впрямь пугнуть.
К чародею приблизился Дементий.
– Слышь, Тарус! Помнишь ли, как на празднике Желтых Листьев Назислав-венед лешим переоделся? Как девок в бору пугал?
Тарус помнил. О проделке Назислава, известного боле под прозвищем Лоботряс, долго судили-рядили-пересуживали от Рыдог до Тялшина. Как не помнить! Весь люд хохотал до упаду.
– Я как-то пробовал… – сказал Дементий серьезно. – Мужичков после еле брагой отпоили. Дозволь, а?
Тарус задумался.
– Добро, друже! Только тебе другое дело сыщется. Богуслав!
Венед мигом предстал пред чародеевы очи.
– Лешего видел хоть раз?
Тот пожал плечами.
– Пойдешь пришлых пужать!