– Третий вопрос! – объявил доктор. – На этот раз думай головой, ошибки недопустимы. Итак: когда ты впервые поджег клетку со своими хомячками?
Пашка хотел крикнуть – «никогда!», но запнулся.
Он понимал, если ответ не понравится Горлоносу – тот прокрутит свое колесо, окончательно отпустит цепь, и жуткое существо набросится на девочку. Об этом даже думать не хотелось.
– Кажется, сейчас твоей подружке будет больно, – ехидно проговорил Горлонос, словно услышав мысли мальчика. – И виноват будешь ты!
Что же ему ответить? Соврать? А если он только этого и ждет? А если после первого же вранья все станет еще хуже, стены станут крепче, а монстры страшнее?
Пашка колебался…
– Ну! – воскликнул Горлонос и начал потихоньку крутить колесо, отпуская цепь. – Некогда думать! Отвечай, маленький стервец! Отвечай!
Пашка схватился за голову. Он бы и соврал, но все равно не знал, что сказать – какого ответа ждет Горлонос.
– Говори же!
– Мне тебя жалко! – раздался вдруг отчаянный голос Лилы.
Пашка изумленно перевел взгляд в яму.
Девочка больше не жалась в углу. Она стояла прямо напротив Руконожки, вся дрожа от страха, и говорила срывающимся испуганным голосом:
– Мне тебя жалко. Ты такой несчастный. Тебя, наверное, мучают. Тебя держат в страшной норе, одного. Тебя пугают и бьют…
– Что?!! – вскричал Горлонос. – Не сметь!!! Заткни свой рот!
Но Лила не слушала. Она раз за разом повторяла:
– Бедный… мне тебя так жалко…
И тут Пашка понял. Лила делала именно то, что они с ней так долго обсуждали.
Она сопротивлялась страху. Она побеждала страх любовью и жалостью.
Дальше произошло и вовсе удивительное.
Руконожка вдруг перестала шипеть и извиваться, она как-то сразу обмякла, затихла. Провисшая цепь грохнула о пол и развалилась на куски.