Кожа начала облезать с существа большими клоками и тут же рассыпаться в прах.
– Мне тебя очень-очень жалко! – твердила Лила.
– Заткните ее! – бесновался Горлонос.
Не прошло и минуты, как Руконожка непонятным образом растеряла все свои лишние руки-ноги. Теперь это был просто человек – очень изможденный, грязный, одетый в лохмотья, обессиленный – но человек!
Пашка ощутил в воздухе какой-то гул или дрожь. Дрожало все – и воздух, и пол, и ржавые трубы вокруг. Одновременно стало чуть светлее.
И вдруг он увидел – отовсюду пробиваются маленькие, слабые лучики света. Этот был тот самый живой свет, которого он ни разу не видел в подземельях – свет улицы, свободы, ясного неба…
Ордопет вдруг покачнулся и отпустил Пашку. Через секунду он упал на колени, обхватив руками пластмассовую голову.
Дрожь нарастала. Пашка понял, что именно сейчас им с девочкой важно быть вместе и держаться друз за друга. Он сорвался с места и спрыгнул в яму.
– Лила, я с тобой!
– Начинаем читать наше стихотворение, – отозвалась она. И первая заговорила: – «Если солнце золотое над землей разгонит тучи…»
– Замолчите! – визжал Горлонос. – Заткните их, наконец!
Он подскочил к яме и набросился на манекен.
– А ты чего стоишь?! Сделай что-нибудь!
С этими словами доктор отвесил Ордопету пинка, и тот свалился в яму. Он так и остался лежать, скорчившись, обхватив голову.
Лила вдруг присела перед ним.
– Тебе больно? Не бойся! Все будет хорошо! Мы тебе поможем…
Пашка не поверил своим глазам. Манекен чуть приподнялся, посмотрел на девочку. А затем с него начали отваливаться куски грязной пластмассы.
Под ними оказался еще один человек – такой же грязный и замученный, но настоящий.
В его руках что-то блеснуло, он подался к Лиле. Его губы шевелились, он словно пытался что-то сказать. Пашка прислушался…
– Возьмите… спасите нас… вы сможете… у вас получится…