Смерть или слава. Чёрная эстафета

22
18
20
22
24
26
28
30

— Мыслитель! — ревел шеф. — В чем дело? Почему нас выбросило?

— Еще не знаю, шеф, — сказал Самохвалов и обернулся к пульту. Растерянный Касянчук стоял у кресла и с надеждой глядел на начальство.

«Надо одеться, пожалуй, — подумал Самохвалов. — Что-то тут нехорошее стряслось. Непредвиденное».

Гордяев одну за другой швырял на пол влажные салфетки. Биоскафандры сегодня никого не отпустили чистым.

— Что тут? — спросил Самохвалов чуть погодя. Комбинезон он застегивал на ходу.

Касянчук обернулся, пошарил взглядом по непривычно темному и оттого неживому пульту и пожал плечами.

— Пульт погас. Весь. Только вот отложенная готовность обозначена, и все. И экраны в мизер свалились. Все разом.

— Давно это?

— Минуты три. Как раз когда шкафы открылись, все и сдохло.

«Но экраны все-таки работают… В пассиве», — отметил Самохвалов машинально.

Гордяев тоже успел облачиться в комбинезон. Хотя обычно ходил в черной паре, изготовленной сервисниками при посредстве личного гордяевского портного, старого седенького еврея Исаака Розенблюма. Вероятно, на вахту шефу показалось более уместным нарядиться как все.

— Это ты намудрил, мыслитель? — уже спокойнее произнес Гордяев.

— Нет.

— Может, все из-за стрельбы?

Самохвалов пожал плечами.

В тот же миг раздался отчетливый стук. От входного шлюза.

Самохвалов и Касянчук вопросительно переглянулись. Зато стюард не растерялся. Прекратил подбирать с пола грязные салфетки, подошел к шлюзу открыл его вручную, с вмонтированного рядом с притолокой пульта.

Ворвался встрепанный малый из охраны.

— Шеф! Канониры прорвались в боевую рубку! И заперлись!

— Как прорвались? — опешил Гордяев и стал медленно багроветь. — Что значит — прорвались? А вы там какого дьявола торчите?