— Мыслитель! — ревел шеф. — В чем дело? Почему нас выбросило?
— Еще не знаю, шеф, — сказал Самохвалов и обернулся к пульту. Растерянный Касянчук стоял у кресла и с надеждой глядел на начальство.
«Надо одеться, пожалуй, — подумал Самохвалов. — Что-то тут нехорошее стряслось. Непредвиденное».
Гордяев одну за другой швырял на пол влажные салфетки. Биоскафандры сегодня никого не отпустили чистым.
— Что тут? — спросил Самохвалов чуть погодя. Комбинезон он застегивал на ходу.
Касянчук обернулся, пошарил взглядом по непривычно темному и оттого неживому пульту и пожал плечами.
— Пульт погас. Весь. Только вот отложенная готовность обозначена, и все. И экраны в мизер свалились. Все разом.
— Давно это?
— Минуты три. Как раз когда шкафы открылись, все и сдохло.
«Но экраны все-таки работают… В пассиве», — отметил Самохвалов машинально.
Гордяев тоже успел облачиться в комбинезон. Хотя обычно ходил в черной паре, изготовленной сервисниками при посредстве личного гордяевского портного, старого седенького еврея Исаака Розенблюма. Вероятно, на вахту шефу показалось более уместным нарядиться как все.
— Это ты намудрил, мыслитель? — уже спокойнее произнес Гордяев.
— Нет.
— Может, все из-за стрельбы?
Самохвалов пожал плечами.
В тот же миг раздался отчетливый стук. От входного шлюза.
Самохвалов и Касянчук вопросительно переглянулись. Зато стюард не растерялся. Прекратил подбирать с пола грязные салфетки, подошел к шлюзу открыл его вручную, с вмонтированного рядом с притолокой пульта.
Ворвался встрепанный малый из охраны.
— Шеф! Канониры прорвались в боевую рубку! И заперлись!
— Как прорвались? — опешил Гордяев и стал медленно багроветь. — Что значит — прорвались? А вы там какого дьявола торчите?