Дети дупликатора
С момента событий, описанных в романе «Прятки на осевой», прошло полгода. Сталкер Псих бежал в Зону и никто не знает, где он укрывается. Биолог Иван Сиверцев надолго застрял на полевом исследовательском посту. Делец Покатилов оправился от проблем с силовыми структурами и снова принялся за поиски дупликатора — да и не он один. Все безуспешно ищут Психа, он он неожиданно объявляется сам и соглашается добровольно сдать дупликатор учёному-махинатору Тараненко. Пока Тараненко готовит снаряжение для выемки дупликатора из схрона, Псих и Сиверцев прячутся в Зоне, но за ними уже выслана поисковая команда Покатилова, да и таинственный пси-монстр всё явственнее обозначает своё присутствие и заинтересованность. Снова гонки и прятки: кто кого обхитрит, кто кого опередит и кто в конечном итоге завладеет желанным призом — ответы на все эти вопросы ищите в новом романе Владимира Васильева «Дети дупликатора».
v1.1 — корректура текста Qwert
Владимир Васильев
Дети дупликатора
Глава первая
Иван Сиверцев паковал образцы на предпоследней точке, когда невдалеке, скорее всего — в жидком перелеске, до которого было метров двести голого пустыря, вторично кто-то взвыл. Тоненько, чуть ли не ультразвуком. Но очень… как бы это сказать… Неуютно, вот.
Именно, что неуютно. Так взвыл, что сразу захотелось оказаться в километре отсюда, за высоченным забором полевого исследовательского поста в просторечии именуемого заимкой. Сиверцев оторвался от работы и с тревогой поглядел в сторону перелеска.
— Спокойно, Ваня, — без тени тревоги пробасил Филиппыч.
Филиппыч был старый вояка и Зону истоптал вдоль и поперёк — разумеется, в тех секторах, куда был открыт официальный доступ и где велись легальные исследования. Однако по нескольким оброненным фразам Сиверцев понял, что в окрестностях Радара, к примеру, Филиппыч тоже бывал, причём совсем недавно, а всякий знает: официальных исследований там уже лет десять не ведётся.
— Я спокоен, — проворчал Сиверцев. — Я совершенно спокоен! Как рыба в пирожке!
Слова его были неправдой. Не то чтобы Ваня чрезвычайно взволновался или серьёзно струхнул — нет, этого точно не было. Но некое подспудное беспокойство этот необычный вой всё-таки внушал. Во-первых, непонятно — кто ж это там голосит. Собаки так не воют, кабаны тем более. Сиверцев снова покопался в памяти, перебирая известных ему существ Зоны и вторично не сумел вспомнить никого, кто мог бы издавать подобные звуки.
— Филиппыч, — обратился Ваня к охраннику. — А это кто, а? Что-то я не пойму.
Сиверцев опять занялся упаковкой образцов; говорил он даже не обернувшись к Филиппычу. Демонстрировал спокойствие.
— Да хер его знает, — невозмутимо ответил вояка. — Полезет — выясним. А не полезет, так и хорошо.
Сиверцев против воли покосился на оружие Филиппыча — запредельно жуткого вида автоматище с какими-то навесками и подвесками на стволе, с оптическими стабилизаторами и модулями лазерного наведения. Этой штукой вроде бы можно было остановить тяжёлый танк. Правда, Филиппыч при упоминании тяжёлого танка всегда честно добавлял: «Если повезёт». У самого Сиверцева имелся обыкновенный «калаш», который Ваня по старой памяти именовал «ружжом». Изначально ружжом был назван простенький дробовик, с которым Сиверцев впервые очутился в Зоне: с ним Ваня потом ходил, за периметр ещё несколько раз. До первой пальбы. Палить тогда пришлось по собакам, Ваня вполне обоснованно подозревал, что все расстрелянные им патроны были потрачены впустую, поэтому переборол неприязнь ко всему огнестрельному и твёрдо решил регулярно захаживать в институтский тир. Однако Тараненко вскоре надолго упрятал Сиверцева в Зону и Ваня послушался совета охранников заимки, перешёл на «Калашников». Простенько и надёжно, то что и требуется учёному. Когда снова пришлось отстреливаться от собак, Ваня совершенно точно парочку уложил. А потом ещё и взял за правило ежедневно практиковаться на заимке. Вояки над ним посмеивались, но беззлобно, скорее покровительственно. Сиверцев не обижался и уже через полгода совершенно обоснованно мог заявить, что с автоматом управляется сносно.
Упаковав последний картридж в контейнер, а контейнер в заплечник, Сиверцев влез в лямки, подтянул их, передёрнул плечами, устраивая ношу половчее, и подобрал с земли свой «калаш».
— Готово, Филиппыч! Можно двигать.
— Погоди двигать, — отозвался Филиппыч, неотрывно глядя на левый рукав комбеза, туда, где в одежду был встроен экранчик биосканера.
— Чё там? — полюбопытствовал Сиверцев, настораживаясь.
— Кажись, кого-то едят. — Филиппыч оставался леденяще-спокойным.
Сиверцев зябко поёжился, хотя утро было не холоднее, чем обычно. Низкое серое небо давило на психику почти осязаемо, того и гляди колени начнут подгибаться. А тут ещё этот вой, будь он неладен! Хотя, если Филиппыч спокоен — скорее всего ничего страшного.