Теперь удивился Сиверцев:
— Я? На реабилитацию? Враньё, я как в феврале на заимку приехал, так с тех пор тут и торчу. Самое дальнее, куда отлучался — с Рахметяном и Филиппычем недели две назад в «100 рентген» заходили. У Рахметяна день рожденья был, решили коньяку прикупить, не всё ж спиртягу жрать…
— Так-так-так, — пробормотал Покатилов глубокомысленно. — Ай да Тараненко, ай да сукин сын! А мне сказал…
Тут Покатилов умолк, поэтому Ваня так и не узнал, что ему сказал Тараненко. Хотя было бы интересно.
Некоторое время Покатилов молча размышлял, уставившись на свою кружку с остатками кофе. Возможно, он думал о том, какой Тараненко ловкач. Возможно — ещё о чём-нибудь. Но это Ване тоже не суждено было узнать. Однако тот факт, что по институтским документам Сиверцев работал в нормальном режиме, через вахту, а в реальности ничего подобного — подряд, без реабилитации, совершенно однозначно что-то изменил в планах и намерениях Покатилова. Во всяком случае, разговор он решил завершить, причём немедленно.
— Что ж… Тогда на сегодня всё, Ваня. Ступай, работай. Одна только будет к тебе просьбочка, уж не откажи. Когда на заимку Псих заявится, дай мне знать. Почту мою ты помнишь, надеюсь.
— Псих? — поразился Сиверцев. — Значит, он жив?
Покатилов с интересом воззрился на Ваню.
— А что, была информация о его смерти?
— Нет, не было, — смутился Сиверцев. — Просто о нём с осени ни слуху, ни духу, я думал сгинул он где нибудь… Или вообще в бега подался.
Покатилов долго глядел Сиверцеву в глаза и тому стоило больших усилий, чтобы выдержать этот взгляд, не отвести глаза.
— Жив он, — наконец сообщил Покатилов. — И скоро объявится. Если ты заметил, я сказал «когда объявится», а не «если объявится». У меня есть основания говорить именно так, можешь не сомневаться.
— Я не сомневаюсь! — поспешно заверил Ваня.
— Вот и молодец. Сообщишь, значит. И очень будет хорошо, если сначала мне, а потом уж, чуть погодя — своему шефу.
«Знает, — понял Сиверцев. — Конечно же, знает…»
Слегка уже подзабытое ощущение ходьбы по раскалённой сковородке вернулось к нему во всём своём нервном великолепии. А Ваня Сиверцев всегда, и, скажем прямо, не без оснований полагал, что шпион из него получится хреновый.
Да и какой он, по правде говоря, шпион? Так, марионетка, мелкий осведомитель, разве что. И с одной стороны официальный шеф, неофициально работающий на какую-то загадочную зарубежную силовую контору и Сиверцева вынудивший помогать ему в этом, а с другой — вновь набирающий силу после зимних государственных наездов бандюган Покатилов. А сам Ваня — очередная песчинка, угодившая в эти безжалостные жернова.
Зря он надеялся, что осенняя история завершилась. История продолжается, нет сомнений — потому что Покатилов сказал не «если Псих объявится», а «когда Псих объявится». Нынешний его собеседник не из тех людей, которые легкомысленно бросают слова на ветер.
— Так я пойду? — спросил Ваня у Покатилова.
— Иди. И не забудь уж. Дашь знать о Психе — точно не пожалеешь. Я ведь не Тараненко, я за информацию реально плачу, а не кидаю.