Оцеола даже запнулся и встал. Тут же, совершенно автоматически, замерли и все остальные.
— Это что за? — тихо буркнул Тучкин.
Оцеола сделал знак рукой — заткнись, мол. Потом обернулся и вопросительно поглядел на босса. Тот отрицательно качнул головой — стало быть, не знает что это. А уж босс-то много такого повидал, о чём нынче только легенды ходят.
«Двинули», — отсигналил Оцеола и пошёл дальше, но теперь он повернул голову на пол-оборота налево. Киргиз тоже не зевал — приглядывался и винтовку держал наизготовку. Они прошли метров сорок, и тут из леска таки кто-то выскочил.
— Собака, — объявил Оцеола.
Бежала тварь именно к группе, в этом не было сомнений. Что-то в её беге показалось Киргизу неправильным, но он не понял что именно, а гадать просто не пришло ему в голову.
— Снимаю, — объявил он, выдержал паузу в пару секунд и, поскольку возражений со стороны босса не последовало, выстрелил. Собака упала и одновременно в леске снова завыли.
Тучкин поморщился. На лесок он не смотрел, его делом было держать правый сектор. Он и держал. «Двинули», — опять отсигналил Оцеола и ордер снова пришёл в движение.
Неприятный звук повторялся ещё дважды, прежде чем они миновали лесок и взяли курс на окраину трущоб. Больше из зарослей никто не показался, а звук, хоть и неприятный, сам по себе не страшен, поэтому охрана Покатилова не обращала на него внимания.
Никто также не собирался рассматривать убитую собаку — во-первых, она валялась в стороне от цели, а во-вторых, на хрена дохлая собака охране и, тем более, боссу? Сама мысль подойти и рассмотреть ни у кого из группы не могла возникнуть по определению.
А зря. Потому что собака была не простая. Точнее, не совсем простая. Так-то это была совершенно обычная псина, не слепыш, а псевдособака, каких в Зоне без счёту. Местами лохматая и с репьями, местами лысая, в меру грязная и всё такое прочее. Но кроме всего прочего на темени псины имелось небольшое отверстие; шерсть вокруг него была перемазана засохшей кровью и сукровицей, а ещё из отверстия высовывалось что-то вроде толстого белого червя.
Собака была мертва — пуля пробила ей грудь. Но червь в голове продолжал слабо шевелиться.
Охрана Покатилова всего этого, понятное дело, так и не увидела — ордер быстро уходил в направлении бара «100 рентген».
Глава третья
Тараненко приехал на следующий день, прямо с утра. Иван Сиверцев бессовестно дрых, хотя время уже перевалило за десять. Даже в расстроенных чувствах он не смог бездельничать, в ночь за работой засиделся, а обслуживать сенсоры на точках настала очередь Колюни Бортко. Звук вездеходных движков Сиверцева и разбудил.
Он приподнялся на койке и глянул на внутренний экран-обзорник — посреди плаца действительно раскорячился институтский вездеход, который в данный момент как раз разгружали бойцы из подвахты. Чуть в стороне общались Тараненко и Рахметян, кто-то незнакомый одиноко бродил по плацу и таращился то на башенку заимки, то на периметр, то на вездеход, а в курилке вообще собралось человек шесть.
В принципе, была бы возможность — Ваня ещё поспал бы. Но сейчас решил, что надо уже и вставать. Он мог сколько угодно злиться на злую судьбу и самоуправство начальства, однако наглеть в открытую — себе дороже. Вылетишь вмиг, а таких денег как здесь в большом мире ни в жизнь не заработать.
Поэтому Сиверцев живо натянул штаны, выудил из тумбочки пакет зубной пастой, щёткой и прочими мыльнорыльными принадлежностями и пошёл умываться. После окончательно оделся и направился из подвала вверх, под открытое небо Зоны.
Небо было обычное — низкое, пыльно-серое, давящее. Первые дни в Зоне Сиверцев тяготился им, а потом привык. Ко всему ведь привыкаешь. И к небу этому безрадостному привык, тем более, что само по себе небо даже здесь было вполне безобидным. Бояться надо того, кто по земле ходит, а в небо разве что поглядывать иногда. Сиверцев вышел из башенки на плац, не удержался и зевнул. Его заметили, сразу же.
— Ваня! Сиверцев! — крикнул Тараненко, прервав разговор с Рахметяном. — Ты собрался уже?