Едва Тараненко появился в зале, бармен выскочил ему навстречу, поручкался и тут же метнулся к лучшему столу, выпроваживать каких-то сомнительных личностей в камуфле. Те, вопреки опасениям Вани, без слов встали и пересели за другой столик, да не соседний, а аж через два, так, что вокруг освободившегося возник эдакий вакуум. Зона отчуждения.
«Недурно он местных халдеев вышколил», — с невольным уважением подумал Сиверцев о шефе.
Сам Ваня без затей умостился за столом, у стеночки. Рахметян присел напротив; лучшее место, с торца, естественно, досталось Тараненко, а вот капитан, видимо, не захотел садиться спиной к залу и к выходу. Подсел к Ване, бочком.
— Чего будем? — Тараненко вопросительно оглядел присутствующих. — Коньяк тут паршивый, сами знаете.
— Знаем, — вздохнул Рахметян, одновременно морщась. — Может, просто водочки?
— Водочка тут тоже не очень…
— Тогда по пивку. Пиво испортить трудно.
— В этой стране, — пожал плечами Тараненко, — почти всё пиво испорчено изначально, на уровне замысла.
— Так что ж теперь, совсем не пить? — всплеснул руками Рахметян. — Ваня! Скажи веское слово молодости!
— Мне пиво обещали, — индифферентно отозвался Сиверцев.
— А я вообще спиртного не хочу, — неожиданно заявил Петро.
— Чай и кофе тут, опять же, не высший сорт. — Тараненко ухмыльнулся. — Да уж, положеньице!
Он обернулся к терпеливо ожидающему чуть поодаль бармену и осведомился:
— Моё ещё осталось?
— Пол-ящика! — проинформировал бармен.
— По бутылочке, — велел Тараненко. — И орешки какие-нибудь, что ли.
— Сей момент! — кивнул бармен. — А Толика сразу звать или потом?
— Сразу зови.
— Ага, — уронил бармен и умчался.
Буквально через минуту он вернулся с четырьмя бутылками «Пльзеньского», причём чешского производства. У Рахметяна с Сиверцевым натурально глаза на лоб полезли.