А Псих как ни в чём не бывало снял ботинки, вытряхнул из них просочившуюся воду, отжал носки и снова обулся. Он взглянул на Сиверцева снизу вверх и призывно качнул головой:
— Давай тоже, чего стоишь? Отойдём от реки, сделаем привал, с костерком, как положено. Обсохнем и всё такое. Здесь не резон — с того берега засекут в момент. Покатиловская охрана давно очухалась и, ручаюсь, рвёт и мечет. А вернее всего — уже вовсю спешит по следу сюда же, к реке. Так что давай, наука, сливай воду, обувайся и потопали.
Сиверцев последовал его примеру: снял ботинки, потряс их и отставил; отжал, а затем с отвращением натянул мокрые носки, поверх — мокрые ботинки и встал. Чтобы двинуться с места ему потребовалось собрать в кулак всю волю — всю, сколько было.
«Ну, что? — подумал он зло. — Кажется, Ваня, ты начал нюхать Зону всерьёз, а не из-за забора заимки».
От реки они отошли недалеко, не больше полукилометра. Этот берег был повыше противоположного, поэтому болот здесь не было. Холмистая, поросшая кустарником местность. Пока идёшь — видно тебя далеко, чуть присел — и всё, никто не заметит. В таких вот кустах Псих и решил сделать привал.
Развели костерок, принялись сушиться. От штанов и подвешенных на веточке носков быстро пошёл пар. Сиверцев, хлюпая носом, держал у костра ботинки, чтоб внутренность быстрее высохла. Псих над ним посмеивался — сам-то он сначала вырубил два колышка, забил их в землю у костра и уже на них надел сами ботинки — подошвами вверх, понятное дело. Ваня похлопал глазами, пробурчал: «Умно!» и сделал так же. Заодно и остатки воды вытекут.
— Побыстрее бы носки высохли, — вздохнул Сиверцев, отгоняя от босых ног комарьё.
— А у тебя смены нет, что ли? — отозвался Псих. Он уже с полминуты целеустремлённо копался в рюкзаке. — Как же ты собирался?
— Хм! — задумался Сиверцев. Откровенно говоря, он не особо и рассматривал то, что ему вручил Забиран перед выходом. Броник, комбез и шлем он надел в первые же минуты, а вот содержимое вещмешка, выданное вояками, так и лежало в пакете без движения.
Ваня глянул и сразу нашёл то, что нужно — носков нашлось аж три пары. Кроме того, обнаружилась смена нательного белья, мыло, зубная щётка и паста и три одноразовых станочка для бритья.
— Ну, ё-моё! — выдохнул Сиверцев с лёгкой досадой. — Зря я тебя на раритет ограбил. Оказывается, есть у меня зубная щётка! И паста есть.
Псих только головой покачал:
— Ну ты даёшь, хлопче! Сам не знаешь, что за плечами таскаешь?
— Да мне вояки что-то выдали, а что — я и поглядеть не успел. Сверху сухпай и вода, а глубже я не рылся. Как-то не до того было.
— Мы же два дня в схроне сиднем сидели! — не успокаивался Псих. — Времени было — вагон!
— Да отвлёк ты меня своей «Массандрой», — признался и покаялся Сиверцев. — А как первая бутылка ушла, я обо всём и думать забыл. Блин, как алкаш какой-нибудь, стыдно признаться. Вроде бы и не особо долго в Зоне сидел, да и не на сухую… Правда, на заимке народ спиртягу в основном хлещет, причём не всегда разведёнку.
— А тут «Массандра»! — хохотнул Псих. — Понимаю. Но ты бы всё-таки сделал ревизию припасам, а то будешь помирать и ни сном, ни духом, что за плечами спасение имеется.
Псих натянул сухие носки и слегка пошевелил пальцами ног.
— Эх, — сокрушённо вздохнул он. — Сапоги с портянками лучше, честное слово! Ноги не так устают.
Сиверцев недоверчиво покосился на Психа. Сам он сапоги в последний раз надевал в глубоком детстве — резиновые, по лужам бродить. И, понятное дело, не с портянками. Портянок Ваня не то что никогда не носил — даже и не видел ни разу. И вообще, этот давно вышедший из обихода предмет туалета для Сиверцева был чем-то сродни лыковым лаптям или ветхозаветному кокошнику. Что-то такое русское, но принадлежащее ко временам бояр, смуты и крепостного права.