Ефим поглядел на Шведа с немым удивлением.
— Чего? — Швед перехватил его взгляд.
— Ну, вы, блин, даете! — покачал он головой. — Пить побросали! Может, еще в Гринпис запишетесь?
— Между прочим, полезное дело, — проворчал Швед. — Гринпис китов защищает. Кто хоть раз китов своими глазами видел, тот не позволит их убивать.
— А ты видел, что ли?
— Видел, — пожал плечами Швед. — Даже трогал. Они теплые, прикинь! Вот мозгами знаешь, что теплые, а как потрогаешь — все равно удивляешься.
Ефим вздохнул и в который раз уже за сегодня покачал головой:
— Что творится, смотрим с грустью…
— Ничего, скоро и ты повзрослеешь, — сообщил Рублев, успевший вернуться из домика с чайником в руках.
В беседке помещался уютный круглый столик — как бы не тот самый, за которым столько было просижено и выпито на Подоле во времена, когда взгляды Шведа и самого Рублева еще не предполагали разговоров без алкоголя. Чай, чашки, печенюшки в хрустальной вазе, сахар в серебряной сахарнице — все нашлось на этом столе. Даже скатерть. Только чайника не хватало, но его как раз и принес хозяин.
— Все никак двести двадцать не протяну, — сокрушенно признался Рублев. — Приходится в дом бегать.
— Зато худеешь, калории тратишь безо всякой магии, — встрял Ефим. — Это полезно.г
Рублев поглядел на Ефима совершенно по-отечески — так первое время глядели опытные, понюхавшие океана яхтсмены на Шведа с его лиманско-черноморским опытом.
— Чтобы долго не рассусоливать, — заговорил Рублев, явно обращаясь к Шведу, — то мой ответ «нет». Могу объяснить почему, если надо.
Рублев насыпал «Млесну» в изящный, явно расписанный руками, а не фабрично заварничек.
— И почему? — угрюмо поинтересовался Швед.
— Надоели эти крысиные бега, — честно признался Рублев. — Пожить хочу. Как люди, если понимаешь, о чем я. Дочку растить…
— Грядки полоть, — опять встрял Ефим.
— Грядки есть кому полоть и без меня, — ухмыльнулся Рублев. — Но в целом ты прав. Надоело мне мир спасать и подставлять шею под очередной файербол, тем более что моего интереса в этом обычно немного. Хватит, пусть теперь Завулон на ком-нибудь другом поездит.
— Почему Завулон? — удивился Швед.