— Это некая ипостась Жизни и хрен её знает, как она работает. Зато может много.
Женщина в кресле рассмеялась. Весело, заливисто, утирая выступающие слёзы тыльной стороной ладони. После захлопала в ладоши.
— Браво! Я никогда столько точного и простого определения на этот вопрос не слышала. И именно всё в точку, особенно про «хрен его знает».
— Я, конечно, рад, что смог вас развеселить, — начал заводиться ничего не понимающий Иванов. — Но знаете...
— Знаю, — резко оборвала его хозяйка дома. — Мне казалось, мы договорились — вопросы — потом. Пока просто отвечайте, даже если вам покажется, что я полнейшую чушь спрашиваю. Тема, которая вас интересует, настолько обширная и разносторонняя, что мне гораздо проще разобраться в ваших скромных познаниях и впоследствии попробовать заполнить в них пробелы, чем впустую перебрасываться ненужными репликами, бессмысленно теряя драгоценное время.
В словах этой властной особы определённо имелось рациональное зерно, однако вот так, за здорово живёшь отвечать на чужие вопросы и услышать в конце: «Спасибо, свободны» — Сергею не хотелось.
Похоже, поняла это и Лана.
— Хорошо. Вы тоже спрашивайте, но по существу, — предложила она. — О том, как я узнала про вашу идею вселить беса в малолетнего ублюдка — потом поинтересуетесь. В конце. Так лучше?
— Да, — признал компромиссное решение Иванов. — Согласен.
Откуда-то сбоку на столик между креслами легла массивная, железная антикварная пепельница с крышкой, на которой был изображён несущийся вдаль паровоз с красной эмалевой звездой на котле.
— Курите, — предложила женщина.
Сергей, благодарно посмотрев на хозяйку, достал сигареты и с наслаждением чиркнул зажигалкой, затягиваясь. Предложил и Лане, однако та отказалась.
— Бросила давно. Но не переживайте — я люблю запах табачного дыма, хотя он сейчас и отличается от привычного для меня, — немного непонятно пояснила она и вернулась к основной теме. — Значит, вы являетесь носителем Силы и знаете об этом. Что чувствуете? Как происходило знакомство с этой материей?
От воспоминаний бывший инспектор поморщился, снова вспомнилась воинская часть и «дерево».
— Плохо, — честно признался он. — Страшно. Мощь такая, что аж дух захватывает. Пробовал учиться — слишком легко даётся, потому прекратил это дело.
— Поясните! — казалось, женщина готова вцепиться в собеседника. Она сейчас выглядела жутко напряжённо, словно перекрученная пружина, хоть и старалась сохранять небрежную позу расслабленного человека.
— Я же сказал — страшно, — раздражённо бросил парень. — Убить кого-нибудь сдуру страшно. Зарваться страшно. Не понимать, как и что — страшно. И самое страшное — мне хочется вернуть свою жизнь обратно, только я пока не знаю, как. Необратимость какая-то ощущается, близость невидимой бездны... За этим я вас, собственно, и искал. Избавиться от этого счастья хочу.
Последние слова произвели на женщину весьма удивительный эффект — она медленно, словно сомнамбула, встала, прошла к столу и сделала какие-то пометки в лежащем там блокноте. Затем вернулась на место и забралась в кресло с ногами, поджав колени к подбородку и уставившись на Сергея исподлобья.
— Точно хотите? — после внушительной паузы наконец заговорила Лана. — А вы понимаете, от чего отказываетесь?
— Понимаю. И понимаю, что я как обезьянка с открытым ядерным чемоданчиком хожу. Сам не знаю, чего от себя ждать. В ученики никто не берёт, книжек специальных тоже достать не смог — что мне остаётся? Самоучкой? Методом проб и ошибок местечковый Армагеддон устроить, а потом делать вид, что я ни при чём?? Нет уж, увольте.