— Там глупо вышло, — домовой пренебрежительно дёрнул уголком рта. — Несмотря на странный характер парня, собирались уже свадьбу играть, как вдруг её младшая сестра, Зойка, соплюха совсем, завидуя чужому счастью, наплела про Генкины многочисленные измены. Фантазия у девочки оказалась богатая, язык подвешенный — сестра поверила.
— Понятно... Дальше!
— Генка выжил, получил от матери нагоняй и меня в придачу. Я отказывался, не хотел в Игнатовку перебираться, бросать свой привычный дом, но она цепь зачаровала, под крыльцо её к земле пристроила и уехала в слезах.
— Причина?
Ответил Фёдор не сразу. Помолчал, поигрывая желваками и точно определяясь, сколько можно рассказать, а сколько нет.
— Охольский для многих остался плохим. А я от него много хорошего видел.
Настала очередь Фрола Карповича призадуматься. Он хмурил брови, тёр подбородок, но делал это всё молча, без комментариев. Придя к каким-то выводам, буркнул:
— Что я не знаю про твоего Охольского?
— Колдун, знахарь, немного управлял чужим разумом... — начал перечислять задержанный, однако боярин его оборвал:
— Не то! Пошто служишь его семейству, аки цепной пёс?!
— Он кто-то вроде раба, Фрол Карпович, — тихо вмешался Швец, наблюдая за реакцией маленького мужчины.
Тот напрягся, но отрицать или отговариваться не стал.
Шеф кивнул.
— Я так же мыслю. Не по своей воле отравительствовал. Наказ выполнял. Правда?
— Да...
Антон, видя в начальстве понимание, всё так же негромко продолжил:
— Серёга, когда могилу осматривал, заметил проклятый предмет под землёй. Слабенький. Из него и эманации для соли брались. Что там?
Последнее адресовалось Фёдору.
— Ошейник, — нехотя выдавил он. — Хозяин меня перед Первой мировой изловил. В слуги назначил. А чтобы я себя вёл смирно, привязал.
— Каким образом? — незаметно роль задающего вопросы перекочевала к призрачному инспектору.