– Вот, видите, я не ошибся в выборе хорошего соседа… Зачем мне плохой или бездарный сосед, без какой-нибудь жизненной фишки… Так пустое место… А у вас есть дар, поверьте мне на слово…
– Разбуженный дар, – уточнил Николай Николаевич.
– Без разницы, разбуженный или возникший, он есть у вас, и это исторический факт… И этому дару нужно пристроить, как говорят в народе, пристроить ноги…
– Какие ноги?.. О чем вы говорите?..
– Это я образно, не сердитесь… Я оценил ваше бескорыстие, это тоже будет учтено… Ждите Мальвину и с ней оговорите все необходимые детали при трансферте музыкальных файлов… – кивок на смартфон и гитару. – И прочее…
– У меня раздолбанная старая гитара, зато удивительным случайным образом настроенная… Пусть Мальвина Игнатьевна возьмет свою гитару, если она под рукой…
– Есть гитара, дорогая, но, возможно, расстроенная…
– Настроим…
– Вот и договорились, Николай Николаевич… Ждите, а за ценой мы не постоим…
– Снова вы о цене…
– Любой труд, тем более, хороший должен быть хорошо оплачен, так надо для порядка в этом безумном хаотичном мире…
Глава 6
К нужному времени, согласованному с Николаем Демьяновичем, Николай Николаевич, отрепетировав свои три шлягера на втором этаже своего дома, был готов к решительному контакту с заинтересованным лицом, Мальвиной Игнатьевной. Во время «генеральной репетиции» он как бы потихоньку осознал, что сочиненные им гитарные шлягеры и мелодически, и поэтически были весьма недурны, были на достаточно высоком уровне. Он и сам удивился, что сочинил вчера нечто подобное, из ряда вон выходящее. Уже уверенность в своих силах барда-менестреля позволяло ему с некоторой долей снисходительно, сверху вниз глядеть на заинтересованных в его мелодиях и песнях женщин с незаконченным высшим музыкальным образованием.
«Плевать, что нас к консерваториям даже на пушечный выстрел не подпускали, только искусству джазовой импровизации и сочинительства шлягеров в ваших консерваториях не обучают. И это позволяет авторам классных джазовых мелодий и гитарных шлягеров смотреть без придыхания на выпускников консерваторий. – Так рассуждал Николай Николаевич. – Только сосед небрежно упомянул об ангельском голоске Мальвины Игнатьевны, в сравнении с моим неангельским голосом барда-менестреля. Надо упросить ее исполнить своим ангельским голоском мои несколько куплетов, чтобы сориентироваться, как быть дальше, какие коррективы внести, модифицируя тембр гитарного сопровождения. Впрочем, она все же вокалистка с навыками игры на гитаре. Надо ее растормошить, чтобы она сыграла и спела мои шлягеры, пока у меня открылось новое воображение импровизации и сочинительства. Надо экспериментально оценить любознательное, удивлённое влечение вокалистки к моим вещам, которые та услышала из моего распахнутого окна в сад, и к которым она непроизвольно потянулась, предтече доверительного открытым контакта живых душ».
Он встретил на крыльце хорошо знакомую даму с гитарой в дорогом кожаном чехле и ее телохранителя Геной. С Геной он обменялись крепким мужским рукопожатием, но не пригласил его на второй этаж «третьим» для предопределенного заранее музицирования вдвоём.
– Да, втроём нам там на втором этаже будет тесновато, – сказала Мальвина Игнатьевна, – побудь, Ген, в кухне или посиди на лестнице, как посчитаешь нужным.
– Я посижу ступеньке лестницы, – низким голосом пробасил Гена, – но я всё равно должен фиксировать вас взглядом. За это мне инициатор деньги платит. – И тут же обратился к Николаю Николаевичу. – Не возражаете, что я буду фиксировать также все ваши действия и перемещения?..
– Пожалуйста, Геннадий, делайте то, что считаете нужным. И, вообще, расслабьтесь, будьте, как дома. Бокал вина или рюмку коньяка?
– На работе не потребляем, – тихо, но твердо отрезал телохранитель Гена.
– Ну и отлично, было бы предложено. Вперёд и вверх, мадам, но осторожно, лесенка узкая и не очень удобная…