— Потанцуем, выпьем коктейль, могу даже позволить проводить меня домой. И уж точно не позволю ни одной малолетке испортить тебе отдых.
— Принимается, — согласился сразу. Рамки наших отношений были очерчены, и они меня полностью устраивали.
А дальше все пошло, как по маслу. Танцевали, пили коктейли, разговаривали ни о чем.
«Давно себя так хорошо не чувствовал! — поймал себя на мысли, когда проводил дамочку домой. — Полезно иногда устраивать отдых, а то сплошные страсти от слова "страх».
Возвращался в гостиницу по пустынным улицам и смотрел на звезды. Темное небо, темные улицы и… темная тень, промелькнувшая на мгновенье.
Удар. Короткий полет, но приземлился я, как кошка — на четыре лапы. Тут же вскочил и скорее ощутил, что кулак летит в ухо. Блок, захват, бью коленом, добавляю локтем и отталкиваю противника ударом двух рук. Понимаю, что останавливаться нельзя, иду на сближение, блокирую резкий выпад, успеваю схватить за кисть, выворачиваю с таким хрустом, что явно без перелома не обошлось. Напавший продолжает бой. Перехватываю ногу у своего паха, с силой вращаю. Враг орет и падает, а к нам уже бегут местные.
Глава 12
Ларика
Всегда считал ревность презираемым пороком, порожденным маниакальным себялюбием и подозрительностью. Причем зачастую сами ревнивцы позволяли себе пошалить на стороне, но допустить, чтобы изменили им, таким особенным… Сразу считали это тяжким преступлением, достойным сурового наказания.
Ночное нападение я принял за проявление ревности. Мало ли кто положил глаз на ладную фигурку дамочки, а тут появляюсь я и занимаю ее на целый вечер. Чем не повод для расправы? Одного лишь не понял, почему разборки начались без вступительного слова? Должен же объект атаки понимать, за что ему такое «внимание»? Да и убедиться нужно, вдруг ревнивец меня с кем-то перепутал?
Я ошибся дважды: он ничего не перепутал, и дело было не в ревности.
Напавшим оказался тот самый Борд, которого искали приставы для ареста, а меня он выбрал в качестве жертвы, поскольку заметил наручные часы, и не воспринял, как серьезного противника. Бандит подслушал наш разговор с Кентом и сделал вывод о моем ученичестве.
Об этом я узнал от наставника на следующее утро:
— Юнга, тебя ни на минуту нельзя оставить одного. Сначала на него малолетка вешается, потом Борд нападает, якорь ему в задницу по самые гланды.
Утром проснулся в семь утра, завел часы и снова заснул, мечтая проваляться в постели до полудня. Не удалось. Кент заявился в номер в девять в твердой уверенности, что долго спать вредно. Сам он вчера ушел с дискотеки гораздо раньше меня с какой-то блондинкой. И у него, полагаю, свидание лишь проводами не ограничилось. Но каждый развлекается, как может.
— Ты мне еще трехглавого осьминога припомни, как будто я их сам нахожу и заставляю на себя нападать! — пробурчал я, не собираясь вставать.
— У меня складывается именно такое впечатление, юнга.