Рубежье

Разговаривали мы много. Я больше спрашивал, она отвечала. В том числе и про здешний мир. Сама девушка попала в Рубежье три года назад. Пошла за грибами и не заметила, как оказалась возле огромного валуна. Потом ощущение чужого леса, паника, поиск связи и, как результат, касание экрана на вершине каменной глыбы.

Ларика (на Земле ее звали Ларисой), получив нейросеть, сразу прочитала сообщение о дальнейших своих действиях. Потому и просидела наверху, пока из Казачьего за ней не пришли и не отвели в станицу. Дальше — работа по специальности медсестрой в больнице, да редкие вылазки в лес, чтобы подняться в развитии. Ларика была крайне недовольна. За три года — восьмая ступень, уровень ополченца и никаких перспектив роста.

О личной жизни девушку расспрашивать не стал. Вдруг подумает, что я намереваюсь что-то менять?

— При чем ты? — повторил ее вопрос и стал отвечать: — Если бы не пригласила на белый танец, мы бы не познакомились, не познакомились — не пошел бы тебя провожать, не пошел — не наткнулся на драчуна, не наткнулся — не одолел, и не получил бы вознаграждение.

Не стал раскрывать Ларике секрет, что Борд мог напасть на меня и без ее «содействия», она ведь явно желала быть виноватой.

— Погоди, — улыбнулась рыжая. — Так, выходит, ты мне еще и должен?

— Именно! — радостно согласился я. — И готов вернуть долг в любой форме.

— Так уж и в любой? — прищурив глаз, спросила она.

— Ограничения, конечно, имеются, — вздохнул я. — Но их не так много.

Вот чего я никогда старался не делать, так это встречаться сразу с несколькими девушками. Всегда считал это сродни предательству, а предать Лилю — вообще несусветное кощунство.

Через несколько минут мы уже завтракали в ближайшем кафе, затем гуляли по городу. Теперь больше спрашивала она, а я отвечал, стараясь не особо светить своими достижениями…

Но все хорошее быстро заканчивается. Во время обеда меня нашел наставник и сообщил, что отдых закончился. Нам еще требовалось закупиться в поход и хорошо выспаться перед дальней дорогой.

Ларика сразу вспомнила, что ей сегодня выходить в ночную смену, и мы расстались. Может, оно и к лучшему?

С удовольствием остался бы в Казачьем подольше, но три месяца — не такой уж большой срок. Они пролетят быстро, а ступени сами собой не перешагнутся, и стадия возрождения не наступит. Эх, если бы не эти гадостные локаны, сумевшие проторить дорожку в Подмосковье, у нас с Лилей могло бы…

По прошествии нескольких дней начал всерьез верить в собственную притягательность для так называемых локальных аномалий. И это навевало на весьма печальные мысли:

«Выходит, именно моими стараниями „Тойоту“ затащило в этот мир и едва не убило девушку. Но почему так? За какие грехи такая „награда“ — за то, что не ладил с родителями и потерял их?»

Моя семья проживала в небольшом городке за Уралом, и ничем, пожалуй, не отличалась от других. Однако после того случая, когда меня шарахнуло током, родителей словно подменили, отец и мать начали сторониться людей. Едва дождавшись, когда после окончания школы я поступлю в университет, они умотали в тайгу. С тех пор мы встречались очень редко, хотя бы потому, что добираться из Москвы до их избушки было непросто. Потом — и того хуже… Изба сгорела.

Помню, какая обида нахлынула, когда получил известие об их гибели. Сначала бросили, потом ушли… Наверное, из-за этой боли я нечасто их вспоминаю.

Из Казачьего мы вышли ранним утром. Наставник сказал, что наш путь лежит на север, ничего больше к этому не добавив, лишь предупредил, что нужно спешить, дабы не ночевать под открытым небом.

Стимул серьезный, так что я очень старался не отставать от Кента, попутно осваивая технику бесшумной ходьбы. И неважно, что порывы ветра и громкий шелест листвы не давали оценить мои усилия, для учебы следовало использовать любую возможность.