Внутри дома было прохладно и тихо. Мебель в гостиной была накрыта кусками светлой ткани. Я прошел к камину, в котором уже были уложены дрова. Рядом с очагом располагалась подставка. Я вынул из нее кованую кочергу, взвесил ее в ладони, оценив тяжесть. И осторожно вернул на место. Взглянул на каминную полку, на которой стояло несколько рамок с фотографиями. Одна из них привлекла мое внимание. Металлическая поверхность в углу рамки была смята и покрыта сажей. Словно кто-то бросал ее в камин. С изображения на меня смотрела женщина, которая держала на руках ребенка. Рядом стоял улыбающийся мужчина. Мне подумалось, что я никогда не видел на лице отца такого выражения.
— Тут чисто, — заметил я с некоторым удивлением.
— Хроносы делают артефакты и дом остается в стазизе, пока в нем никого нет, — лениво протянул князь, который вошел следом за мной.
— Такое бывает? — удивился я. — Впервые слышу о подобных вещах.
— Ты еще слишком мал. И не видал больших закатов солнца, — несколько высокомерно заявил старший родич.
— Но ты-то свои самые большие закаты уже видел и впереди не осталось ничего интересного, верно? — не остался в долгу я.
— Мальчики, не ругайтесь, — раздался строгий голос от порога и нашему взгляду предстала княгиня.
Софья Яковлевна была облачена в дорожное платье темно-синего цвета с белым воротником. Она сняла перчатки и посторонилась, позволяя своему призраку пронести в дом тяжелый чемодан.
— Добрый день, — я подошел к ней, чтобы обнять.
Следом за мной подошел князь. Но старший Чехов ограничился тем, что поцеловал своей матери руку.
— Я немного запылился, — пояснил он.
— Опять рубил дрова, — хмыкнула женщина. — Моя кровь проявилась в тебе чудным образом. Знаешь, Павел, — она обратилась ко мне, — твой папенька любит рубить дрова, чистить снег и даже чинить крышу.
— Меня это успокаивает, — без смущения заявил князь. — И я не вижу ничего плохого в том, что я могу решать бытовые вопросы не прибегая к помощи слуг.
— И общество прощает тебе подобные выходки только потому, что ты Чехов, — Софья Яковлевна подошла к Виноградовой и обозначила объятья. — Как я рада вас тут видеть. Вы не успели стать свидетелем тому, как эти двое соревнуются в злословии?
— Мальчишки в любом возрасте остаются мальчишками, — с благостной улыбкой ответила Любовь Яковлевна.
Через заднюю дверь в дом вошел Фома.
— Здравы будьте, — он поклонился княгине и прошел к камину, чтобы сложить в дровницу свою ношу.
— А что тут у нас? — заинтересованно уточнила Чехова, оценив сложенные в гостиной свертки, которые перекочевали сюда из багажника моей «Победы».
— Твой внук решил, что не обойдется без всех своих пижамок, — буркнул Филипп Петрович.
— Ну, не всем же нравится сверкать голым торсом на людях, — огрызнулся я и пояснил, — Тут в основном продукты. Фома решил, что нам пригодится еда.