Я пожал плечами:
— Скорее всего, мой отец считает, что мастер Зимин своими действиями опозорил честь мундира.
Морозов обернулся ко мне, удивленно вскинул брови:
— Вот как? Странно. Когда дело Стаса попало в мои руки и я его изучил, то решил, что Стас поступил правильно. Он же сделал так, что справедливость все-таки восторжествовала. Пусть и в обход закона. Разве вы поступили не так же, когда вывели Самохвалова на чистую воду?
— Так же, — вынужден был признать я. — И поплатился за это предстоящим разбирательством.
— Думаю, разбирательство разрешится благополучно, — ответил Морозов. — Так что не переживайте, Павел Филиппович.
Я только кивнул:
— Надеюсь, что все разрешится. И мне позволят практиковать.
Мы остановились у ворот дома. И я заметил, что за время разговора с Морозовым, Зимин успел куда-то исчезнуть. Вроде только недавно он шел впереди нас, а сейчас словно сквозь землю провалился.
— Зайдете за чай, Александр Васильевич? — любезно уточнила Чехова.
— Спасибо, но у меня еще дела, — ответил Морозов и с какой-то затаенной нежностью всмотрелся в лицо княгини. — Но вечером я с радостью загляну к вам. Если вы не против.
— Что вы, Александр Васильевич, — мой отец, казалось, был даже удивлен такому вопросу. — Конечно, заходите.
Морозов улыбнулся:
— Тогда до вечера.
Он коснулся кончиками пальцев полей шляпы, а затем развернулся и медленно направился прочь от дома. Я же вошел в ворота. Взглянул на бабушку и не удержался от лукавой улыбки.
— Что, Павел Филиппович?
Она попыталась грозно нахмуриться, но вышло это у нее плохо.
— Судя по удивленному лицу отца на инструктаже, ему ты тоже не сказала? — уточнил я.
— Мне было не до этого, — отмахнулась бабушка. — Все как-то так быстро закрутилось…
— Еще бы, — хмыкнул я, проходя к крыльцу. — Александр Васильевич сказал, что искал тебя всю жизнь.