Глава девятнадцатая: Антон
Мать на ужин не остается. Говорит, что заехала только забрать вещи и просит, как всегда, вызвать ей такси. Пока Очкарик возится на кухне, мы собираемся и выходим на крыльцо. Впервые за черт знает сколько времени не валит снег и небо на удивление чистое, с огромными колючими звездами.
Пока я веду ее до горки, гуда приедет забирать такси, мать говорит о домашних делах, рассказывает, что у нее хорошие анализы крови и что в январе, сразу после праздников, ее прооперируют. Ничего серьезного - снова варикоз, с которым она пытается бороться уже который год. Но я все равно немного дергаюсь.
— Мам, у меня с десятого числа командировки почти без просветов до конца февраля. Может, перенесешь? Месяц роли не играет.
— Антон, ну какой перенос? Ты же сам врача нашел, сам знаешь, что еле к нему в график втиснулись.
Знаю. Мне это все стоило геморроя. Почти буквального. Но на то я и сын. чтобы заботиться о старости своих родителей.
— Не переживай. - Мы останавливаемся, и впереди уже виднеется рассеянный свет фар. - Отец за мной присмотрит.
— Йени тоже, вы, вроде, хорошо ладите. Она улыбается, целует меня в щеку и уезжает.
Странное чувство. Жопой чувствую, что что-то не так, но не могу понять, откуда прилетело. Возможно, просто до сих пор дергаюсь, оглядываясь на то, каким херовым было утро.
Когда возвращаюсь, стол уже накрыт, но Очкарика нигде нет. И на попытки до нее докричаться никакой реакции. Только когда поднимаюсь на второй этаж, слышу звук льющейся из душа воды.
Ее вещи лежат на диване - сложены аккуратно, как в казарме. Рядом телефон и маленький черный рюкзак с брелоком в виде единорога с круглым колокольчиком.
Сверху на белом пушистом свитере - почти прозрачный бюстгальтер.
Она голая в душе.
За дверью. Можно протянуть руку и дотронуться. Разве не так мирятся супруги после ссоры?
Я стаскиваю свитер и футболку, проворачиваю ручку... но дверь заперта изнутри. Стучу. Сразу несколько раз и громко.
Шум воды прекращается. Пару минут я совсем ничего не слышу, только возню и шорохи.
— Все хорошо, малыш? - напрягаюсь, спрашивая через дверь.
Снова в голове те самые слова ее матери, хоть вырезай их автогеном.
Вместо ответа Очкарик открывает дверь и выходит: с мокрыми волосами и завернутая в большое пушистое полотенце. Наружу торчат только воробьиные тощие плечи с как будто слишком беспощадно вырезанными ключицами.
— Прости, что заняла ванну. - Проходит мимо и даже не смотрит в мою сторону.