Книжный магазинчик счастья

Глава 34

Нина вдруг поняла, что стоит на цыпочках, выглядывая в кухонное окно, чтобы увидеть – просто увидеть, – загорится ли свет в большом доме. Они почти не виделись. Казалось безумием то, что они могли провести последние три недели голышом в постели, открывшись друг другу, оба ранимые и такие близкие, какими только могут быть люди, – а теперь, видимо, они могли встретиться на улице и даже не упомянуть о чем-то подобном. Это было ненормально. Теперь, когда у Нины появилась возможность подумать обо всем, она отчаянно ругала себя за то, что так поспешила, так надавила на него.

И еще она отчаянно его желала. Скучала невероятно. Не только по сексу, осознала Нина, хотя и этого ей жутко не хватало, – как будто она никогда в жизни не ела шоколада, а потом попробовала его и теперь хотела есть без передышки.

Все, что случалось у Нины прежде, было просто милой, нервной, приятной возней. Но теперь… Теперь заиграли все краски. Секс с Ленноксом был настолько ярким, что у Нины болела голова, иногда она взрывалась слезами, а Леннокс, ничего не говоря, просто крепче прижимал ее к груди и вытирал ее слезы, он утешал ее так, как не умел никто, хотя она и сама не знала, почему плачет.

Как же она тосковала по нему!

Нина скучала и по корзинке с яйцами, которая время от времени появлялась на ее крыльце, и по домашнему сидру, который они вместе пили в кухне. Она скучала по Парсли, виляя хвостом обнюхивавшему ее, стоило ей появиться во дворе. Теперь Парсли куда чаще бегал по полям за своим хозяином, а когда изредка появлялся на ферме, то был измучен так, что лишь приоткрывал глаза, когда фургон возвращался домой. Нине не хватало того странного чувства, что возникало у нее рядом с Ленноксом: этот человек может все наладить, случись что ненароком с овцой, с собакой или даже с самой Ниной, он может во всем разобраться. Леннокс вызывал у Нины чувство безопасности, такое, какого она прежде и вообразить не могла.

Нина еще раз выглянула в маленькое окошко и уже собралась опустить занавеску и отвернуться, когда вдруг на долю мгновения что-то мелькнуло в окне напротив… и Нина поняла, что Леннокс тоже смотрит в ее сторону.

У Нины перехватило дыхание, она, замерев на цыпочках, уставилась туда, смотрела, переполненная тоской, отчаянным желанием, грозившим захлестнуть весь ее рассудок, заставлявшим ее помчаться через двор…

Внезапно что-то брякнуло, и Нина, испуганно глянув вниз, поняла, что она уронила в мойку тарелку. А когда снова посмотрела в окно, Леннокс исчез. И она по-прежнему не знала, сколько еще ей осталось.

Нина думала, какое же это трудное дело, вся эта самореализация и самосознание. Она едва прочитала первое слово – и тут же упала последняя соломинка. Леннокс мог лишить ее сексуальной жизни, он мог отобрать у нее спокойствие ума, ее надежды на счастье, ее дом, средства к существованию. Но никто не мог отобрать у нее книги!

Она должна уехать, храбро подумала Нина. Должна перебраться в Оркни. Начать сначала. Она сделала это однажды и сможет сделать еще раз. Именно начать сначала, подальше от всего этого городишки, от сплетен и шпионящих глаз, от сложностей, возникших из-за близости с человеком, который вызвал в ней такие сильные чувства.

Нина еще раз повторила себе, что она абсолютно готова ко всему. Что это вовсе не значит, будто она выкладывает последний козырь – отъезд навсегда – в надежде, что это заставит его осознать последствия, заставит умолять ее остаться, исправить все… Она намеревалась сделать это ради себя самой. Сделать снова.

Нина надела платье, недостаточно теплое для такой погоды, дрожащей рукой накрасила губы и, стараясь наполниться уверенностью, которой вовсе не чувствовала, распахнула дверь.

Леннокс стоял там, положив огромные ладони на дверной косяк. Нина подпрыгнула:

– Ой!..

– Нина, – заговорил он с опрокинутым лицом. – Я не могу. Я не могу без тебя. Прости. Пожалуйста. Я знаю, что… что со мной трудно. Знаю, каков я. Дай мне еще шанс. Просто дай еще один шанс. Пожалуйста…

Ему не нужно было говорить что-то еще. Нина схватила Леннокса за руки и притянула к себе, зная, что при любых обстоятельствах она не может его отпустить, не может дать ему выскочить из схемы ее мира, он был вписан в нее, хотела того Нина или нет, и у нее уже не оставалось никакого выбора.

Нина прижалась к Ленноксу всем телом, а он так ее сжал, что едва не задушил. Ее сердце бешено колотилось, и тут внезапно что-то обрушилось на нее – нечто, появления чего она не ожидала, что она не могла сравнить со всем тем, о чем читала в книгах, мечтала или фантазировала…

Леннокс мучительно медленно склонился к ней, и Нина потянулась к нему со страстным, жгучим желанием, растягивая восхитительную секунду перед тем, как вновь ощутить вкус его губ, а он улыбался ей, прекрасно зная, что́ она чувствует и что все это означает.

Но внезапно Леннокс отпрянул, Нина тоже услышала это: на дороге к ферме заскрипели шины. Нина рассеянно улыбнулась, полагая, что это приехал поставщик корма или ветеринар, но Леннокс покачал головой, он узнал звук мотора этой машины. И в смятении отступил назад.