– Я не буду целовать тебя там. Даже если так нужно. Я не такой доступный.
Хартли усмехается.
– Никогда бы не подумала, что ты доступный.
– А вот это ложь. Ты считаешь меня кобелем.
Она снова смеется.
– Думаю, лучше употребить термин «свободным в выборе партнеров».
Теперь моя очередь смеяться.
– Ладно. Беру свои слова назад. Так и быть, я поцелую тебя на самом верху.
– Ну нет, лучшие друзья не целуются.
– С каких это пор? – возражаю я. – Наоборот, ты можешь целоваться
– Значит, ты целуешь всех своих лучших друзей?
Кабинка, дернувшись, останавливается.
– Нет. Я думаю, ты мой единственный лучший друг.
И, наверное, единственный настоящий друг, если не брать в расчет членов моей семьи. Но этого я ей не говорю, и без того чувствуя себя жалким неудачником.
К моей щеке что-то легко прикасается, словно перышко. Я задерживаю дыхание. Прикосновение становится уверенным. Я поворачиваюсь к Хартли. Ее глаза открыты, и она улыбается. Я ощущаю эту улыбку своими губами.
– Не волнуйся. Тебе не придется меня целовать, – шепчет она. – Я тебя поцелую.
Мой рот приоткрывается. Ее язык проскальзывает внутрь. Здесь, наверху, время останавливается. Стоп-кадр: я, она и бесконечное небо.
В этой нескончаемой пустоте ее поцелуй говорит мне, что я не один. Она касается своим языком моего, и раздается стон. По-моему, мой. Кружится голова, я забыл, как дышать, меня переполняют странные эмоции, которые я не могу объяснить, да и не хочу. Я знаю суть, этого достаточно. Я счастлив. И это тот кайф, который я никак не мог получить ни от таблеток, ни от выпивки, ни от других людей.
Хартли тихо и хрипло стонет, и этот звук сводит меня с ума. Руками я обхватываю ее бедра, притягивая ближе. Наши языки снова встречаются, и, клянусь, мое сердце чуть не разрывается от бешеного ритма.
Это просто потрясающий поцелуй. Я хочу схватить ее, прижать к себе и сделать все, чтобы это мгновение длилось вечно.