– Поверить не могу, что прошел час, – хмурясь, замечаю я.
– Тебе необязательно было заходить сюда и оставаться.
Я хмурюсь еще больше, наблюдая за тем, как она с невозмутимым видом убирает свой инструмент. Ей действительно все равно, был я здесь или нет.
Я ощущаю зуд между лопатками, но это лишь потому, что будет сложно уломать Хартли на секс. А не потому, что я разочарован тем, насколько ей безразлично, похвалю я ее игру или нет.
Взяв у Хартли футляр, я закидываю на плечо ее школьную сумку.
– Так почему все-таки скрипка?
Мы выходим из класса и идем по коридору, по дороге я киваю парочке своих одноклассников, которые, заметив нас, удивленно хлопают глазами.
Хартли, конечно же, не удостаивает их вниманием.
– В нашем доме все должны были учиться музыке. Моя старшая сестра занималась фортепиано, младшая играет на флейте, ну а я выбрала скрипку. В пять лет это казалось классной идеей. – На секунду она умолкает, и кто-то другой, не такой внимательный, как я, этого даже не заметил бы. – Мой папа тоже играл на скрипке. Я считала, что это круто.
На ее губах играет печальная улыбка, лишь подстегивающая мое любопытство: мне хочется узнать, что же она значит.
– Я тебя понимаю. Я хотел летать на самолетах, как и мой… – Теперь я умолкаю на секунду. – Один чувак, который брал меня с собой в полеты, когда я был маленьким.
Но Хартли тоже замечает мою неуверенность.
– Один чувак?
Я почесываю затылок.
– А ты вообще много знаешь о моей семье?
О драме, разгоревшейся вокруг Ройалов этой весной, писали в каждой газете, но Хартли тогда еще не приехала в город. Спустя какое-то время сплетни улеглись.
– В смысле про суд?
Я киваю.
– Читала кое-что в Интернете, но решила, что половина из того, что там пишут, – неправда.
– Если там писали, что бизнес-партнер моего отца убил его подружку и пытался повесить это убийство на моего брата, то это точно правда.