Мы обязательно должны поставить в квартире кровать, да побольше. Интересно, а есть ли такие простыни, которые не сбиваются с матраса? Было бы здорово.
Элла вздыхает, так громко и печально, что все поворачиваются в ее сторону.
– Что? – спрашивает Истон.
Теперь она показывает ложкой на меня.
– Я узнаю этот счастливый утренний взгляд. Раньше и я так смотрела, – жалобно говорит Элла. – Слава богу, что этот дурацкий футбольный сезон почти закончился, и скоро я смогу проводить время с Ридом.
Сойер, сидящий по ту сторону стола, отталкивает свою тарелку.
– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, а не о том, как вы двое трахаетесь с моими братьями?
Я становлюсь пунцовой и, заикаясь, отвечаю:
– Мы… я… это было… мы не….
Истон тянется через стол и дает брату подзатыльник.
– Заткнись, ты смущаешь Хартли!
– А как же я? – с оскорбленным видом спрашивает Элла.
– С каких пор ты начала смущаться? – Погладив ее по голове, Истон встает и целует меня в макушку. – Думаю, нам пора. Элла водит машину, как девяностолетняя старушка, так что надо выезжать, а иначе опоздаем.
– Я вожу машину, соблюдая скоростные ограничения! – возражает Элла.
– Точно, я так и сказал, как девяностолетняя старушка.
Элла пытается ударить его, но Истон легко отскакивает в сторону. Они гоняются друг за другом по всей кухне, а мы с Сойером наблюдаем за ними из-за стола. Когда-нибудь мы с Дилан тоже будет такими – довольными, счастливыми и любимыми.
Улучив момент, я поворачиваюсь к Сойеру.
– Не знаю, вдруг ты тоже разозлишься, но прости за аварию и за твоего брата.
Он опускает глаза в свою почти пустую тарелку и бесцельно водит по ней ложкой. Я не знаю, что за мысли крутятся в его голове, но Сойер поднимает на меня полный боли взгляд и тихим, смиренным голосом говорит:
– Ты не виновата, и мы оба это знаем. Мы ехали слишком быстро. Мы… отвлеклись на то, что происходило в салоне, так что больше не извиняйся. Себ еще придет в себя. Просто сейчас нам приходится иметь дело… со многим.